Луи Буссенар - Избранные произведения. II том

— Да, но война за независимость священна, — заметил Сорвиголова. — На нас напали, и нам вдвоем пришлось защищаться против двенадцати человек. Моя совесть спокойна, и я не жалею о случившемся.

— Я понимаю, лучше самому убить дьявола, чем дать ему укокошить себя, — согласился Фанфан. — И уж конечно, я предпочитаю стоять на земле, чем лежать в ней, да еще вечно. Но все-таки, что бы ты там ни говорил, а война грязная штука… Едем, однако, завтракать.

Они снова оседлали велосипеды и через десять минут уже въезжали в Якобсдаль — большое село или, если хотите, маленький городок.

Сорвиголова и Фанфан вошли в лавку, позади которой было пристроено что-то вроде таверны, и потребовали завтрак. Им подали яйца, две копченые селедки, лук, яблоки ранет, бутылку эля и буханку черствого хлеба. Изголодавшийся Фанфан забыл все треволнения и ужасы войны и, широко раздувая ноздри, жадно вдыхал запах съестного, словно сказочный людоед, учуявший где-то человеческий дух.

— Копченая селедка, как, впрочем, и ящерица, — друг человека, — глубокомысленно изрек он.

Фанфан надрезал селедки в длину, отделил головы, положил на блюдо, потом очистил и нарубил мелко лук, снял кожуру с яблок, нарезал их ломтиками, перемешал все и, обильно полив эту мешанину маслом и уксусом, принялся поглощать свое невообразимое кушанье.

— Ты попробуй только, хозяин, — сказал он, набив полный рот. — Пища богов!

Но Жану эта кулинария внушала мало доверия, и он приналег на яйца.

Через четверть часа оба друга, расплатившись, катили в Блумфонтейн по тропинке, называвшейся громким словом «дорога».

Бешеная езда. — В поезде. — Взрыв. — Самоотверженный труд. — Бегство. — Встреча с Жубером. — Пробитое легкое. — Доктор Тромп. — Черный, но не негр. — Находчивость Фанфана.

Дорога была довольно прямая, но скверная, если вообще можно назвать дорогой путь, проложенный повозками. На ее прокладку не пришлось тратиться. Никто не позаботился вымостить трассу камнем, прорыть по бокам водосточные канавы. О нет! Она возникла совсем иначе. Кому-то надо было проехать от одного селения к другому. Он запряг в повозку пару быков и покатил себе прямиком. За первой повозкой последовала вторая, потом третья… Так с течением времени образовалась широкая колея. Ее-то и величали дорогой!

Повозки передвигались по ней легко, устраивала она и пешеходов, а подчас даже велосипедистов, о чем свидетельствует тот факт, что Сорвиголова и Фанфан проехали по ней без остановки сорок шесть километров, отделявших Якобсдаль от Эммауса.

Но что особенно замечательно, они потратили на это всего-навсего четыре часа! Конечно, на шоссейных магистралях департамента [1949] Департамент — здесь: основная административно-территориальная единица во Франции. Сены и Марны такой рекорд показался бы более чем скромным, но для проселочной дороги, столь типичной для Оранжевой Республики, подобная скорость просто чудо! А если к этому прибавить еще семнадцать километров, которые они проделали от лагеря Кронье до Якобсдаля, да переход через Моддер, да схватку с уланами, то каждый охотно согласится, что оба молокососа отнюдь не были «шляпами».

В Эммаусе, крошечном городишке с библейским наименованием, где остались одни старики, женщины и дети, поскольку все здешние мужчины были на войне, пришлось сделать остановку. Сорвиголова предпочел бы, правда, без передышки мчаться до другого селения, в двадцати четырех километрах отсюда, но Фанфан запротестовал:

— Селедка с яблоками и сырым луком развела во мне чертов костер. Хозяин, да угости же ты бедного Фанфана хоть кружкой пива, или молока, или какого-нибудь дешевенького винца, а то и просто свежей воды! Все что угодно, только бы напиться! Умоляю тебя!

Сорвиголова рассмеялся и вошел в ближайший дом. Причудливо путая английские слова с голландскими, он попросил немного молока. Хозяйка, молодая женщина, посматривала на него с недоверием. Тогда Сорвиголова вспомнил о пропуске Кронье и показал его своей собеседнице. Мгновенно все изменилось. Молокососам расточали улыбки, пожимали руки, предлагали отдохнуть, непременно хотели накормить их всякой всячиной, — словом, готовы были ради них перевернуть все вверх тормашками.

— Благодарю, молока, только молока, — сказал Жан.

И молока у друзей оказалось более чем достаточно. Его несли горшками, кувшинами, ведрами, — тут было чем утолить жажду целой роты!

Фанфан пил, рискуя лопнуть, Сорвиголова — более умеренно. Закончив трапезу, оба, несмотря на самые настойчивые уговоры задержаться, вскочили на велосипеды и покатили дальше.

Путь из Эммуаса до ближайшего селения, где остановились юнцы, прошел без приключений. Они переночевали в одной бурской семье, оказавшей им братское и самое великодушное гостеприимство.

Молокососы заснули сном праведников, но, как истые воины, проснулись с зарей, наскоро поели — и снова в путь.

До Блумфонтейна оставалось еще восемьдесят четыре километра. На полдороге пришлось перейти вброд Крааль, приток Моддера, то есть, проще говоря, искупаться. Этот более чем трудный переход был проделан за восемь часов, включая три получасовые остановки.

В Блумфонтейн прибыли в четыре часа. Не позволив себе даже осмотреть город, они отправились прямо на вокзал. Впрочем, этот маленький городок был лишен каких бы то ни было достопримечательностей. Десять тысяч жителей, слишком новые и слишком претенциозные дома, которые к тому же совершенно терялись на непомерно широких улицах.

Пропуск Кронье и на вокзале открыл перед молокососами все двери. Но оказалось, отсюда нет ни одного поезда на Винбург. Связь поддерживалась лишь с Преторией. Так что друзьям предстояло доехать по железной дороге только до Кронстада, а оттуда до Бетлехема добираться на велосипедах. Особой беды, в сущности, не было, потому что дорога из Винбурга в Бетлехем — одна из самых скверных в Оранжевой Республике.

От Блумфонтейна до Кронстада — сто двадцать миль, или сто девяносто три километра. Поезда шли со скоростью не более двадцати пяти, а порой и пятнадцати — шестнадцати километров в час. Приняв во внимание возможные задержки, молокососы рассчитали, что этот путь займет у них около пятнадцати часов. Они были в восторге. Подумать только: спать и в то же время двигаться вперед!

— Ведь не быки же мы, в самом деле, — рассуждал Фанфан.

В шесть вечера отходил товарный состав в Преторию. В одном из его вагонов комфортабельно устроили уже начавших уставать посланцев Кронье. Получив по две охапки соломы, они соорудили себе постели, от которых успели отвыкнуть, и заснули богатырским сном.

Поезд медленно тронулся и покатил. Время от времени он останавливался, свистел, пыхтел, снова трогался, и так — час за часом.