Луи Буссенар - Избранные произведения. II том

К несчастью, у мамбисес, как обычно, было мало патронов. Зная это, капитан осмотрел патронницы. Оказалось, что каждый солдат может сделать не более десятка выстрелов. Роберто содрогнулся, но девушкам решил не говорить ничего. Нужно держаться. Если не прибудет поддержка, будем драться до конца. И да поможет нам Бог!

Понимая, что новая атака неизбежна, он приказал пробить в стенах бойницы, у каждой поставил по солдату, повторив не единожды:

— Стреляйте только наверняка. Зря патроны не расходуйте.

Когда все приготовления — а они проводились с удивительным спокойствием — завершились, взошло солнце, залив окрестность необычайно ярким светом.

И разразился бой. Испанцев было по меньшей мере человек триста. Они бросились к храму, теперь нисколько не сомневаясь в победе: ведь их было намного больше. И в самом деле, их встретили десятью выстрелами. Однако на землю упало десять бойцов. Атака не захлебнулась. Еще десять выстрелов. И еще десять трупов!

Капитан тем не менее явно забеспокоился: врагов слишком много, даже если каждый выстрел поразит испанца, патронов на всех не хватит.

Тем временем нападающие с бешеными криками подбежали к двери, стали колотить по ней топорами. Офицер подозвал пятерых солдат и приказал стрелять по самым активным.

Заметив, что пули не пробивают толстые доски, но зато свободно проходят в щели между ними, Роберто крикнул:

— Ложись!

Все повиновались. Сам же он продолжал стоять с револьвером в руке.

Поняв, что боеприпасы тают, и чувствуя, что все, кто находится в храме, вот-вот окажутся во власти безжалостного врага, офицер решил — хотя это ему и трудно далось — воззвать к состраданию противника. Не в отношении солдат или его самого, чья судьба была предрешена, а тех, кто безропотно и беспомощно ждал исхода — увы! — вполне ясного — этой беспощадной бойни.

Он достал носовой платок, прикрепил его к концу сабли, добрался до слухового окна и замахал, прося начать переговоры. Огонь прекратился. Тогда капитан звучным голосом, что был слышен даже в последних рядах испанцев, закричал:

— Здесь три женщины и ребенок. Их собирались принести в жертву Воду. Мы спасли их от смерти… Прошу вас, будьте людьми: сохраните жизнь этим невинным. Дайте честное слово, что они смогут спокойно уйти. С нами же делайте все что угодно.

В любой другой стране при любых обстоятельствах такой благородный призыв возымел бы действие. Но не здесь. Раздался грубый, яростный ответ:

— Огонь по этому крикуну!.. Огонь!.. Потом мы их всех выкурим как ядовитых тварей.

При этих словах — они в установившейся на поле боя тишине прозвучали особенно громко — Кармен побледнела, она узнала голос отца!

Десятка два винтовочных выстрелов раздались одновременно. Но капитан Роберто, осторожный как могиканин, предвидел возможность столь гнусного ответа. Едва только послышалась команда, он соскользнул вниз, и пули, никого не затронув, впились в крышу.

Тогда, вне себя от гнева и возмущения, он прижался к бойнице и крикнул, выражая крайнее презрение к вероломному противнику:

— Негодяи!.. Мерзавцы!.. Будьте прокляты!.. Пусть на вас падет кровь невинных!

Офицер невольно вызывал восхищение: смелость солдата сочеталась у него с благородством чувств и истинным величием души.

Он вытирал тонкую струйку крови на щеке, когда Фрикет с участием спросила:

— Вы ранены?

— Да так, пустяк, мадемуазель. Царапнуло камушком или кусочком свинца.

Молодой человек ответил на великолепном французском языке, на диалекте, характерном для жителей берегов Луары.

— Вы говорите как мой соотечественник, — заметила Фрикет с удивлением и нескрываемой радостью.

— Ну, в этом нет ничего удивительного, мадемуазель. Я галл по происхождению. Моя фамилия не Роберто, а Робер… Вполне французская, как видите.

— Да, но это же и моя фамилия!

— Уж не родственники ли мы?

— А почему бы и нет?

— Я был бы счастлив.

— И я тоже.

Разговор был прерван стоном умирающего. Пуля попала в голову одному из солдат, стоявших у амбразур. Роберто бросился на его место. Но его опередила Долорес. Она подобрала заряженную винтовку и стала бить не хуже снайпера.

— Подождите, — сказала Фрикет. — Мы можем еще немножко поговорить, пока идет перестрелка. Вы что-нибудь знаете о своей семье?

— У меня точные сведения. Мой прадед, капитан в Сан-Доминго, служил в армии генерала Леклерка [484] Леклерк д’Остен Шарль Виктор Эммануэль (1772–1802) — французский генерал, был женат на сестре Наполеона, усмирял восстание на о. Сан-Доминго (французская колония). . Он родился в Амбуазе, и у него был…

— Брат…

— Да.

— Брат-близнец, и тоже капитан.

— Да, все верно. Откуда вы это знаете?

— …Братья были очень привязаны друг к другу и никогда не расставались…

— Да… да… Все так.

— Пока судьба их не разлучила. Одного из них, Жана, захватили в плен.

— Он бежал, обосновался на Кубе и стал главой нашей семьи.

— А другому, Жаку, удалось вернуться во Францию, и он основал мою семью… У нас хранится миниатюра, где они оба изображены в офицерской форме.

— Копию с этой миниатюры благоговейно передавали от отца к сыну, она сгорела во время пожара в доме моих родителей… На обратной стороне там было написано пожелтевшими от времени буквами: «Моему любимому брату Жану».

— Да-да… Совершенно верно!

— Значит, без всякого сомнения, мы родственники… Господи, как в романе!

— Мой милый кузен…

— Моя храбрая и очаровательная кузина…

— Объяснение в любви?

— О! Так ненадолго…

— Верно. Время бежит… как у приговоренных к смерти…

— Считающих минуты… секунды…

Снова сдавленный крик умирающего. Еще один мамбисес с разбитой головой рухнул на пол. Его винтовку подхватила Кармен, вставшая на то же место.

— Молодец, подружка! — воскликнула Долорес, тут же выстрелив в неприятеля.

— Теперь я понимаю, — произнесла сеньорита, — почему повстанческая армия все время пополняется. Я, испанка из старинного рода, воспитанная в духе ненависти и презрения к мятежу, теперь со всей искренностью скажу: «Да здравствует свободная Куба!»

Между тем, как ни старательно и метко целились солдаты, боеприпасы подходили к концу. У защитников храма оставалось не более двадцати пяти патронов. А испанцы вдобавок прибегнули к новой тактике. Как только в бойнице появлялось дуло винтовки, по ней стреляли сразу двадцать пять — тридцать человек. Одна из пуль обязательно попадала в мамбисес. Вот и еще один из них с простреленной головой упал на два лежавших рядом мертвых тела.

— Эй! Чтоб вас черти съели!.. Какая сейчас погода?.. Вроде гром гремит?.. А я тут хорошо дрыханул.

То был всеми позабытый Мариус, он просто-напросто заснул под грохот перестрелки. Падавший с ног от усталости, маленький Пабло пристроился рядом со своим взрослым другом и с ребячьей беспечностью последовал его примеру. Их разбудил шум от падения убитого рядом бойца.