Луи Буссенар - Избранные произведения. II том

Мондье ловко и, казалось ему, беспроигрышно организовал отравление князя, но вместо того случайным образом оказалась убита монахиня, ухаживавшая за больной Жерменой.

Второе покушение также не удалось. Меткая пуля Бамбоша, попав в грудь князя, была амортизирована толстым бумажником с металлическим запором, лежавшим в кармане обреченного на гибель.

Не теряя времени граф принудил барона Мальтаверна — безнравственного кутилу и непобедимого бретера [545] Бретер — человек, ищущий малейшего повода для вызова на дуэль. , попавшего к нему в кабалу, драться с Березовым на дуэли и убить его. Барон добросовестно сделал все, что мог, но князь остался жив благодаря искусству врача.

Едва узнав, что князь Мишель согласился на дуэль, граф тут же послал Бамбоша наблюдать за кабаком Лишамора, где были спрятаны сестры Жермены.

Мондье намеревался затем сам поехать в Валь, чтобы воздействовать на девчонок, заставить их написать старшей сестре отчаянное письмо с просьбой поскорее приехать за ними. Таким манером граф рассчитывал очень просто захватить Жермену снова в плен. Мерзавец правильно предполагал, что она сдастся, когда князя не станет, а ее сестрам будет грозить опасность бесчестья, а может быть, даже смерть.

Можно себе представить, в какую граф пришел ярость, когда Бамбош явился к нему на улицу Прованс с завязанной щекой, разбитой во время драки в кабачке Лишамора.

Негодяй не рассчитывал на хороший прием у графа, приполз с видом собаки, которая знает, что будет бита хозяином за провинность.

Скрывая злобу, хозяин велел ему сесть и спокойно сказал:

— Говори, ничего не боясь.

— Дела плохи, очень плохи, патрон, — проговорил верный слуга с усилием.

— Поэтому ты и должен говорить, ничего не скрывая.

— Патрон, сестры Жермены уехали оттуда.

Граф позеленел:

— Мои заложницы! Мы разбиты, черт тебя подери, Бамбош. Но как это произошло? У вас там были люди, а проклятых девчонок прочно заперли в подземелье.

— Во всем виновата Андреа. Это она устроила все или почти все.

— Не может быть!

— Да, она. Она открыла подземелье, чуть не до смерти оглушила Лишамора, проткнула вилами зад Брадесанду и вообще орудовала не хуже мужика.

— Но ты… парни, сидевшие в кабаке… вы-то что делали?

— Старались изо всех сил. Но в зале очутились двое очень решительных и хорошо вооруженных. Один из них Моген, рыбак, другой какой-то неизвестный мне парнишка… Его несомненно послал князь, посмотреть, что делается у Лишамора, вот так же, как вы меня отправили. Парнишка не калека. Исколотил меня ногами, одним махом распорол кинжалом живот одному из моих дружков и в конце концов с помощью стервы Андреа увел девчонок. Они теперь, должно быть, в доме Березова. Вот и все, кроме незначительных подробностей.

Бамбош, ожидавший сильной взбучки, был удивлен тем, что граф молчал, о чем-то думал, опустив голову.

— Ничего не бойся, мой мальчик, — неожиданно сказал Мондье, вернее месье Тьери. — Я знаю, ты сделал все, что мог, и я тебя вознагражу так, словно тебе все удалось. Не всегда все получается, даже при хороших возможностях. Не хватает еще того, чтобы проклятый русский выжил. Всякое бывает на этом свете…

— А теперь что же делать?

— Ждать, как будут развертываться события, и пользоваться ими в своих интересах, умело их направляя… Бамбош!

— Слушаю, патрон.

— Тебе нравится общество, куда я тебя приводил однажды?

— О да! Как бы мне хотелось жить такой жизнью! — сказал прохвост, и глаза его загорелись алчностью.

— Однако это общество лишь карикатура на настоящее. Мужчины, может быть, еще ничего, но женщины… бывшие пасту́шки, прислуги, прачки, гувернантки или кухарки, которым повезло и они попали в мир содержанок. Я тебя введу в свет, где бывает настоящая женщина!.. Ты увидишь, какова она. Она может быть не лучше кокотки, часто выглядит и поступает даже хуже, но через нее ты сможешь сделать карьеру, стать богатым… если будешь меня слушаться.

— О патрон!.. От ваших слов у меня все внутри загорается и в глазах темнеет.

— Ты быстро пресытишься.

— Но пока это меня очень прельщает.

— Вполне естественно, и я помогу тебе удовлетворить желание. Истинный Бог, парнишка, ты мне нравишься! Ты хитер как обезьяна, испорчен как целый исправительный дом, недурен собой, очень умен. С моей помощью ты достигнешь успеха, ручаюсь. Ты будешь моей правой рукой, а когда я устранюсь от дел, ты их унаследуешь.

— Вы слишком добры ко мне! А пока… какие вы даете приказания?

— Сидеть на месте и, я тебе уже сказал, ждать, как будут разворачиваться события.

— Как! Вы даже не хотите отомстить рыбаку Могену и этой стерве Андреа, из-за которой мы погорели?

— Делать это сейчас было бы верхом глупости. Надо дать им всем подышать спокойно после всех происшествий.

— По крайней мере, надеюсь, вы позволите мне разделаться с мразью, что лупил меня ногами; кажется, он ухажер старшей из сестер Жермены и сейчас живет, наверное, в доме Березова.

— Не трогай его пока! Слышишь, что я говорю! Пусть все они перестанут что-либо подозревать. А насчет м е сти, то это блюдо надо всегда есть только холодным. Увидишь сам…

— Так чт о я должен делать в точности?

— Наблюдать за домом Березова. Смотреть, кто в него входит, кто выходит, знать, как чувствует себя князь, лучше ему или хуже, выздоравливает или умирает. И действовать по обстоятельствам. Пока будешь жить здесь в ожидании новых приказаний. Не очень долго, потому что я намерен увезти тебя в путешествие.

— Далеко?

— Отучись от привычки спрашивать! Пока я не научу тебя некоторым приемам гримирования, способам быстро менять свое лицо.

— Всегда и во всем к вашим услугам, патрон!

…Березов быстро поправлялся. Ему уже позволили говорить и есть более питательные кушанья, силы возвращались к русскому князю.

Живя так, будто дом находился за сто миль от Парижа, вдали от мерзких сплетен, от шума и дикой злобы так называемого света, что так долго держал его в плену, Мишель чувствовал себя родившимся заново, тем более что рядом постоянно была любимая женщина, первая, кого он любил.

Отсутствие посторонних, которое прежде его угнетало, теперь казалось очень приятным, и он вполне одобрял действия Владислава, сделавшего особняк похожим на осажденную крепость. Спокойствие и безопасность всех обитателей дома были обеспечены, и эти условия способствовали быстрому выздоровлению князя.

На двенадцатый день он уже смог встать и пройтись по своей комнате, а на семнадцатый доктор сказал, что пациент почти здоров, рана полностью зарубцевалась.

Период выздоровления прошел для Мишеля как сладостный сон.

Если бы не ранение, от которого он чуть не умер, молодой русский, возможно, не узнал бы радости духовного сближения с любимой, позволяющей надеяться на полное супружеское единение в будущем. То, что прежде казалось ему невозможным и пугающим, теперь представлялось главной целью человеческого существования.