Луи Буссенар - Избранные произведения. II том

— Вот о чем я хотела попросить, — продолжала Сюзанна. — Моя портниха, мадам Лион, чье имя, может быть, вам известно…

— О! Я думаю известно, — неосторожно вмешался Бобино.

Жермена тут же его прервала, сказав:

— Этот молодой человек — жених моей сестры, пожалуйста, извините, что он вмешался в разговор, который его не касается.

Поняв, что совершил бестактность, что Жермена совсем не обязана упоминать о своей работе у мадам Лион и объясняться, почему оттуда ушла, Бобино покраснел, попросил извинения и замолчал.

Сюзанна посмотрела на него внимательно и опять поразилась сходству молодого мужчины — не с нею самой, а с ее портретом, написанным полтора года назад. Она подумала: удивительно! Как будто брат и сестра.

— Что касается мадам Лион, в чьей мастерской я шила, — продолжала Сюзанна, — там сейчас очень много работы, у меня не примут заказ раньше чем через пять недель, а отец скоро должен вернуться из Италии, буду выходить с ним в свет, мне нужен на первый случай хотя бы один новый туалет к сезону. Я принесла вам рисунок и ткань. Сможете ли вы сшить точно по эскизу?

— Без сомнения, — уверенно сказала Жермена.

— Очень рада! Что касается цены, вы назначите какую сочтете нужной.

Понимая, что в доме беспросветная, тщательно скрываемая нужда, заказчица добавила с милой улыбкой:

— Может быть, вам нужен аванс на покупку приклада… Я с удовольствием… скажите лишь, сколько вам необходимо.

Легко было понять, что Жермене в слегка завуалированной форме предлагают подачку, гордость ее взбунтовалась. Мастерица вежливо, но твердо сказала:

— Благодарю вас, мадемуазель, благодарю тысячу раз, но мы сочтемся, когда платье будет готово и понравится вам.

Не обнаружив в квартире большого зеркала, Сюзанна сказала:

— Извините, я думаю, что примерку удобнее делать у меня, вы назначите день и час, какие сочтете для себя удобными. Вас это устраивает?

— Да, мадемуазель; я полагаю, мне достаточно двадцати четырех часов, чтобы раскроить и сметать. Могу явиться к вам послезавтра утром.

— Прекрасно! Вот мой адрес: Сюзанна де Мондье, площадь Перейр… Но что с вами?..

Мондье… Сюзанна де Мондье… Дочь того мерзавца… Жермена с величайшим трудом справилась с гневом и отвращением. Но, видно, на ее лице, таком выразительном, что-то отразилось и напугало Сюзанну, она достала из ридикюля [591] Ридикюль — женская ручная сумочка. флакончик с нюхательными солями, предложила Жермене, та быстро пришла в себя и, улыбаясь, благодарила за участие ту, кто невзначай ударила ее в самое сердце.

Наконец Сюзанна простилась, попросив не переутомляться из-за ее заказа, она вполне может подождать.

Когда дочь графа Мондье ушла, Жермена почувствовала, что теряет последние силы. Чувства стыда и гнева проснулись в ней, вылились в поток негодующих слов, чему не помешало и присутствие Бобино.

Она говорила в возбуждении, отрывисто:

— У него, видите ли, есть дочь… у этого бандита!.. Дочь, которую все уважают! Ангелочек, кого ревниво охраняют… берегут, лелеют… воспитывают в благочестии… предназначают для прекрасного жениха… Она будет вся покрыта цветами апельсина [592] Цвет апельсина, флердоранж — белые цветки померанцевого дерева, в свадебном уборе невесты символизируют чистоту и невинность. , в белом платье… когда ее поведут к венцу! Ха-ха-ха… Граф Мондье — отец!.. Он… отец! Право, судьба насмехается над людьми слишком жестоко! И никогда не сыщется, чтобы отнять у бандита его дочь-ангелочка… по ее собственному желанию или насильно! Насильно! Чтобы потом швырнуть ее, полумертвую, поруганную, и сказать: вот твоя красавица, надежда, радость… получай ее, разбойник!.. Это возмездие.

— Жермена, вы меня пугаете! Успокойтесь! — умолял Бобино, не понимая, отчего она так вышла из себя.

— Да, простите, мой друг, вас, конечно, удивляет и тревожит, что кроткая овечка вдруг взбесилась. Выслушайте меня, молю вас: если когда-либо встретитесь один на один с мерзавцем по имени Мондье и сможете безнаказанно его убить — сделайте это!.. Без всякой жалости! Вы совершите доброе дело, освободив землю от чудовища… Подумать только, и этот негодяй — отец прелестной доброй девушки, она принесла работу, которая, может быть, спасет от смерти сестру… не даст всем нам умереть от голода!.. Вот уж ирония судьбы…

— Жермена! Дорогая Жермена! Не говорите больше ничего! Вы надсаживаете себе душу!

— Да, и ведь этим именем — Мондье — меня постоянно оскорбляет наш несчастный!

— Мишель? Да, он поминает его во время приступов безумия, говорит, что вам надо выйти за графа замуж…

— Да, друг мой, получается, что князь норовит сделать меня мачехой Сюзанны… хотя, конечно, не подозревает этого, у него другие причины и мысли. Но как бы то ни было, я, естественно, стану только ее портнихой… скромной… старательной… усердной. Надо зарабатывать на хлеб, а бедный не выбирает заказчика. Но в этот раз я испытываю верх унижения! Если бы вы всё знали, Бобино! Но вовсе не хочется рассказывать эту мрачную историю. А теперь вдобавок и время не ждет. Надо работать. Шить туалет для мадемуазель де Мондье, чтобы заработать на лечение Марии. И всем не подохнуть с голоду…

Вместе с нанятыми помощниками Бамбош старательно наблюдал за домом № 19 по улице Паскаля в продолжение четырех-пяти суток. Не видя, чтобы оттуда кто-нибудь выходил или входил обратно, он начал беспокоиться. Что произошло. Ведь не могли же бесследно исчезнуть двое мужчин и три женщины. Жизнь все-таки заставляет людей хотя бы иногда на время покидать свой кров.

Он попробовал разговориться с женой хозяина квартиры Матиса, но та, женщина очень сообразительная и осторожная, притворилась пугливой простушкой и быстро отвадила сыщика.

Тогда он попробовал подкатиться к Матису и предложил посидеть в кабачке. Тот от выпивки не отказался, но тоже ничего интересного не сболтнул и не согласился пустить собутыльника во двор посмотреть кожевенное производство, поскольку засомневался, зачем шустрику это надо.

Бамбош понял, что его водят за нос, разозлился и попытался завязать драку с другом Бобино, но мускулатура рабочего-кожемяки выглядела очень внушительной, шпик понял, что будет сломан как спичка.

Он сдержался и начал терпеливо искать разгадки. Негодяй был безусловно не дурак. Осмотрев как следует квартал, он понял, что некоторые дома имеют выход на речку Бьевр, а там пустырь, граничащий с бульваром Сен Марсель, и догадался, как могли скрыться незамеченными те, за кем он наблюдал.

«Они меня опять надули, — подумал бандит с бешеной злобой. — Но хорошо смеется тот, кто смеется последним!»

Бамбош написал графу и ждал новых инструкций.