Луи Буссенар - Избранные произведения. II том

Служащий, поблагодарив, предложил ей присесть и нажал кнопку электрического звонка.

Жермена внимательно оглядывала помещение, стараясь понять, где она находится.

В комнате высился большой письменный стол-бюро черного цвета, лежали деловые папки с кожаными корешками и наугольниками, на стене висела распределительная доска с множеством кнопок и проводов; находился здесь и телефонный аппарат.

Вошла женщина высокого роста с большими руками и большими ногами, мужеподобная и нескладная. У нее были маленькие узкие глазки, вздернутый нос, широкий рот и толстые обвислые щеки; одежду составляли платье из серой шерстяной ткани, белый чепец, большой холщовый фартук и такие же нарукавники, какие носят мясники. Она походила одновременно на санитарку и на одну из тех здоровенных баб, каким на таможнях поручается обыскивать подозрительных пассажирок.

— Вот, Жозефина, мадам желает повидать Маркизетту, — сказал сторож. — Вы сейчас ее отведете.

Женщина сделала нескладный реверанс, состроила улыбку с претензией на приветливость и ответила писклявым голоском, совершенно не соответствовавшим ее наружности:

— Если мадам угодно пойти со мной, я провожу мадам.

— Я готова, пойдемте.

Девушка не видела, как странно переглянулись за ее спиной сторож и женщина. Идя по дорожке, Жермена думала, что Маркизетта — какая-нибудь незначительная работница, если ее здесь называют уменьшительным именем.

Жозефина провела посетительницу во внутренний дворик со стеклянной крышей и через него в огромный сад с прекрасными деревьями: платанами, сикоморами, акациями, ясенями, вязами, покрытыми свежей листвой; все они росли между группами кустарника, как букеты зелени среди корзинок с цветами. Повсюду прорисовывались посыпанные песком аккуратные дорожки; лужайки светло-зеленого цвета окружали примерно дюжину домиков, похожих на маленькие виллы.

Казалось, что находишься в деревне, вдали от большого шумного города. В саду дышалось легко, радовало спокойствие, пели птицы, летали бабочки, жужжали насекомые.

Поистине волшебное местечко; Жермена приостановилась очарованная.

— Сюда, мадам, сюда, — сказала женщина, указывая на домик с четырьмя окнами по фасаду.

Около двери сидела женщина, здоровенная и мужеподобная, как Жозефина, и одетая в такую же форму, она держала себя так же подобострастно и вместе с тем в ней чувствовались и грубость, и сильная воля.

— Будьте добры немного подождать, мадам, — сказала она.

— Маркизетта?.. — спросила Жермена.

— Она в постели… Но это не имеет значения… Войдите, войдите же!

Когда Жермена шагнула через порог, женщины переглянулись с тем же выражением, какое было в глазах сторожа и Жозефины, когда они оказались за спиной посетительницы. На сей раз Жермена заметила эти взгляды. Она тотчас заподозрила ловушку и отскочила назад. Но Жозефина бросилась к ней и с ловкостью ярмарочного борца охватила крепкими, как у здорового мужика, руками.

Жермена поняла, что попала в хитрую западню, и закричала:

— Помогите! На помощь!

Руки еще оставались свободными, она попыталась достать кинжал, а другой рукой, надеясь вырваться, ухватила Жозефину за ухо.

Здоровенная баба взвыла и едва не разжала руки. Чепец с нее свалился, из уха сочилась кровь, косичка от пучка торчала на затылке как свиной хвостик, глаза покраснели от напряжения и вся она была похожа на злобное дрессированное животное, которому приказано не выпускать добычу.

— Катрина, сюда! — закричала она. — Ведь сейчас удерет! Она правда буйная!

— Подумаешь! — сказала другая. — Мало мы насмотрелись этих буйных и возбужденных, все делались смирными!

Жермена не могла понять, к чему эти слова: возбужденная… буйная… Она рвалась, чтобы убежать, и снова принялась звать на помощь.

С необыкновенной для ее размеров быстротой Жозефина кинулась к двери и, загородив ее собой, кричала:

— Вы не пройдете!

Выхватив наконец кинжал, Жермена замахнулась, готовая ударить, и закричала:

— С дороги, стерва! Или убью!

Баба моментально сорвала со стены пожарную кишку и направила холодную воду прямо в лицо пленницы.

Оглушенная и ослепленная струей, пущенной под напором, Жермена задохнулась.

Катрина тотчас вцепилась сзади, кинжал выпал из рук Жермены. Она стояла насквозь мокрая, дрожащая, в одежде, прилипшей к телу, с распустившимися волосами, ничего не понимая, и только повторяла:

— Оставьте меня!.. Пустите!.. Я хочу уйти… Я вам ничего не сделала!

Но ее продолжали поливать как только что сделанного снеговика.

Жермена ослабела, потеряла способность бороться и наконец упала.

Жозефина повесила шланг на место и ухватила добычу за ноги, с профессиональной ловкостью связала их, а Катрина столь же быстро и умело охватила полотенцем руки поверженной, что совершенно лишило ее возможности двигаться.

После этого Жермену кулем оттащили в соседнюю комнату, сорвали одежду и принялись растирать тело волосяными перчатками.

Процедура подействовала, и Жермена очнулась. Она увидела себя совершенно обнаженной в руках чужих и противных женщин, те со спокойным бесстыдством ее разглядывали.

Все в Жермене взбунтовалось. Она сжалась в своих путах, пытаясь укрыть самое интимное, и зарыдала от стыда и гнева, бормоча сквозь слезы:

— Какая подлость… Так поступать со мной!..

Жозефина, более словоохотливая, чем напарница, взялась ее уговаривать. Она, казалось, совсем не сердилась за разорванное ухо и говорила ей как раскапризничавшемуся ребенку или больному, не отвечающему за свои, поступки:

— Успокойтесь, миленькая, мы ведь для вашего блага стараемся, будьте умненькая, и мы будем хорошо вас лечить…

И очень осторожно, с необыкновенной ловкостью, надела на Жермену смирительную рубашку и привязала спеленатую к кровати.

А Жермена, совершенно пришибленная, побежденная, уговаривала дрожащим голосом:

— Меня не надо лечить… Я не больна…

— О нет, вы больны!

— Нет же! Вы ошибаетесь! Я пришла повидать Маркизетту, которая, мне сказали, находится здесь.

— Маркизетту… Вы ее увидите… Немного позднее.

— Вы мне все-таки скажите, где я нахожусь и почему со мной так обращаются?

— Вы в лечебнице доктора Кастане. И мы поливали вас холодным душем и надели смирительную рубашку, потому что вы — душевнобольная, почти такая же, как Маркизетта. Та и вовсе без ума.

У Жермены в глазах потемнело. Но она еще не осознала всего ужаса своего положения, думала, будто произошла какая-то ошибка, скоро все выяснится, и попробовала спокойно поговорить с санитаркой, доказать, что вполне здорова и ее надо выпустить.

— Я не знаю этого доктора… У меня нет никакой надобности здесь лечиться… Я совсем не умалишенная… Пусть пошлют кого-нибудь ко мне домой, пусть спросят тех, кто меня знает… моих сестер… моих друзей… моих слуг… Все подтвердят, что я в полном рассудке… Я приехала сюда одна… на извозчике… отпустила его на углу улицы Рибейра… явилась сюда как посетительница… Послушайте меня… Разве я говорю как сумасшедшая? Скажите мне по чести. Конечно, я не безумная…