Луи Буссенар - Избранные произведения. II том

— Леон!.. Леон Ришар!.. Ему не на кого надеяться, кроме нас!

И юноша, чувствуя новый прилив сил, ступал тверже и бормотал с нежностью в голосе:

— Бедняга Леон!.. Бедняжка Мими!.. Как жестоко с вами расправились…

Пока они не встретили никого подозрительного.

В окрестностях Куру путешественники спрятались, выжидая, и им посчастливилось пересечь реку в пироге одного негра, родственника Фиделии. Этот славный парень пополнил их уже почти исчерпавшиеся запасы провианта, приютил на ночь и проводил до речки Макурия.

В случайно встреченной лодке они переехали и эту реку, за которой начинался для них последний этап пути. Наши путники прошагали километров пятнадцать — шестнадцать и оказались в городке того же названия.

Они знали: Кайенна, цель такого трудного и мучительного путешествия, где-то близко, совсем рядом.

Юноша чувствовал в сердце необыкновенную отвагу, как будто ноги его не были сбиты в кровь, лицо и руки — искусаны москитами и распухли, как будто у него не звенело в ушах от приступов малярии, а голова не болела так, что, казалось, лопнет.

Наконец путешественники дошли до самого конца дороги, и тут отчаянный крик удивления вырвался у юноши — перед ними был морской залив шириною не менее одного лье.

— Вон Кайенна, — безмятежно пояснила его спутница, указывая на другой берег.

— Громы небесные! Так Кайенна — остров?! А я об этом и не знал… Тогда, Боско, бедолага, все пропало, каюк… Сроду тебе не пересечь эту растреклятую полоску воды!..

Действительно, Кайенна является островом, с одной стороны омываемым океаном, а с другой — отделенным от материка рекой.

В том месте, куда вышел и невезучий Боско, и его прелестная подруга, перебраться на остров было особенно трудно и далеко не безопасно. Именно здесь река Кайенна, представляющая собой настоящий морской пролив, имела в ширину от пятнадцати до восемнадцати сотен метров. Вряд ли возможно было вплавь преодолеть такую водную преграду, учитывая, в каком состоянии находились путники, особенно мужчина, без риска погибнуть.

На маленьком пляже, где была расположена верфь, совсем крошечная и примитивная, для мелкого ремонта кораблей, появляться они опасались.

У них были весьма веские основания держаться в каком-нибудь укрытии — подозрительную парочку мог заметить смотритель маяка или семафорщики.

Когда миновали первые приступы ярости и отчаяния, Боско начал размышлять и строить планы.

И тут он заметил, что высокая трава прибрежной равнины заволновалась, что-то сухо завибрировало, звук был подобен тому, как если бы кто-то раздавил в кулаке сырое яйцо.

— Это еще что такое? — спросил он, скорее удивленный, чем испуганный.

— Это гремучая змея, — преспокойно ответила Фиделия. — В этой части равнины их уйма.

— Только этого еще не хватало! — воскликнул Боско. — А я-то расселся, даже не проверил где. Если у этой твари такой сварливый характер, а я отдавил бы задом пару ее гремушек, она вполне могла бы в два счета послать меня туда, где одуванчики едят, начиная с корней.

Тут Фиделия объяснила, что укус этой ядовитой змеи всегда смертелен, а здесь они кишмя кишат.

Дневные часы, разморенные жарой, змеи проводят сплетясь друг с другом на мягких травах. Поэтому прежде чем сесть или пойти, надо побить траву веткой дерева.

Подкрепляя теорию практикой, Фиделия, взяв палку, которую Боско использовал в качестве посоха, стала стегать траву вокруг себя. Зыбь прошла по стеблям, раздался треск — гремучие змеи, чью сиесту нарушили, медленно расползались прочь…

Эти пресмыкающие выходят на охоту только ночью, пользуясь относительной прохладой, разоряя устроенные на земле птичьи гнезда и жаля птенцов, еще не умеющих летать. Сами они не нападают на человека или на крупных млекопитающих, но, если наступишь на змею, берегись! Когда им кажется, что угрожает опасность, они защищаются с остервенением, жалят все, что их заденет или к ним прикоснется.

— Ну и ну! — воскликнул Боско. — Ты хочешь сказать, что если мы сегодня заночуем здесь, в траве, то нас очень даже просто может укусить за щиколотку какая-нибудь тварь?

Так они и провели дневные часы, раздумывая, что же делать дальше, колеблясь, не зная, на что решиться, боясь сделать какой-нибудь опрометчивый шаг, могущий привести к катастрофическим последствиям.

Однако они прекрасно понимали, что ни в коем случае нельзя долго рассиживаться в этом Богом забытом месте — у них вскоре закончатся последние запасы провизии или они могут стать жертвой опасных животных, которых полно в здешней местности.

Прячась за огромными прибрежными деревьями, Боско пристально осматривал окрестности. Увидел вдали, на пляжике, брошенные на песок корпуса шхун, заметил нескольких негров, рабочих с верфи, менявших доски обшивки и конопативших щели.

Фиделия заявила, что спать они будут либо в какой-нибудь лодке, либо возле кокосовых пальм, где виднелся навес для лодок.

А Боско раздумывал, нельзя ли снять шлюпку с одного из судов, находящихся в ремонте, но отказался от этой мысли — все лодки были сняты и отнесены на песок, спустить их на воду вдвоем с Фиделией они не смогли бы.

С другой стороны, если бы их заметили за этим занятием, то, решив, что это кража, арестовали бы и строго наказали. Уж кто-кто, а Боско прекрасно знал, что представляет собой правосудие на континенте, и не питал никаких иллюзий насчет того, что в колонии оно хоть сколько-нибудь лучше. Убеждаться же в этом на собственной шкуре ему никак не хотелось.

Надвигалась ночь, а тоска и безысходность только увеличивались. Положение их казалось безвыходным, как у потерпевших кораблекрушение.

От пролива послышался шум прибоя, начинался прилив.

Уже так стемнело, что с уверенностью можно было сказать: еще пять минут, и противоположный берег станет полностью невидим.

Боско, внимательно оглядывавший побережье, вдруг испустил радостный возглас: он увидел, что волны прилива медленно несут какой-то обломок. Он указал на него Фиделии, которая здраво рассудила, что этот кусок дерева унесло, должно быть, с какой-нибудь судостроительной верфи.

Вот он подплывает… ближе… ближе… морская волна подгоняет его… Вот он уже на расстоянии не больше десяти саженей! [728] Сажень — здесь: старинная морская мера длины, которая во Франции равнялась 166 см.

Боско, отличный пловец, бросился в воду и быстро поплыл брассом, настиг обломок и толкнул его к берегу.

Это оказался гик [729] Гик — рангоутное дерево для фиксации в нужном направлении нижней кромки (шкаторины) косого паруса; передним концом («пяткой») гик упирается в мачту при помощи «усов» (планок в виде ухвата). , рей с концом в форме ухвата, крепившемся к нижней части бизань-мачты [730] Бизань-мачта — ближняя к корме мачта. . Длинный, толстый, массивный, он мог бы прекраснейшим образом послужить опорой двум путникам и их скромному багажу.