Луи Буссенар - Избранные произведения. II том

Доблестные офицеры шотландского полка попали к туземцам в плен!

В башне молчания. — Ужасная ситуация. Фокусы Джонни. — Свобода, но не спасение. — Погребальная яма. — Фосфоресценция. — Подземные работы. — Патрик в опасности. — Обвал. — В заточении. — Сундук. — Имя и фамильный герб герцогов Ричмондских.

Биканэл, занимавший ответственный пост в полиции, не без причин поспешил покинуть башню молчания. Прежде всего он не хотел, чтобы его заподозрили в похищении и тем более в убийстве человека, который подлежал законному суду. Ведь англичане — удивительные формалисты, они не выносят ни малейшего нарушения законности, и совершивший должностное преступление чиновник подлежит наказанию вплоть до каторжных работ.

Кроме того, неприятности грозили ему и со стороны парсов, если бы им стало известно о непрошеном вторжении в их святилище: они крайне религиозны и непременно отомстят любому, кто совершит кощунство.

У Биканэла не было ни малейших сомнений в том, что жертвы его ненависти обречены на смерть.

Это действительно было так. Лежа на палящем солнце, связанные по рукам и ногам, с кляпами во рту, четверо несчастных увидели вдруг, как стая омерзительных грифов стремительно кинулась на них, и души их охватил ужас в ожидании неизбежного и близкого мучительного конца. Патрик — бедный мальчик! — закрыл глаза и потерял сознание.

Из заткнутых кляпами ртов вырвалось сдавленное мычание, когда когти омерзительных хищников вцепились в одежду, а их клювы угрожающе потянулись, словно змеиные жала, к глазам и щекам.

Мариус и Бессребреник не могли даже пошевельнуться. Зато рулевой Джонни крутился как безумный. Он корчился, перекатывался с боку на бок, и на какой-то момент ему удавалось отогнать грифов, не привыкших к столь строптивым трупам. И вдруг, в результате всех этих беспорядочных дерганий, веревки, как по волшебству, спали с него! Он тотчас вытащил кляп изо рта и исполнил победный пируэт, — очевидно, чтобы размять онемевшие мускулы.

Но тут один из грифов, более смелый или более голодный, чем остальные, кинулся на Патрика. В мгновение ока Джонни схватил омерзительную птицу за облезлую шею и, не обращая внимания на то, что та царапалась и отчаянно хлопала крыльями, начал вращать ее, словно пращу:

— А ну прочь отсюда, пес шелудивый!.. Шельмец!.. Подлюга!.. Погоди у меня, я тебе все перья повыщипываю!..

Размахивая мерзкой птицей, словно живой дубинкой, моряк изо всех сил колотил ею по другим грифам, а те в полном ошеломлении лишь топорщили перья, встряхивали крыльями и вытягивали шеи. Рулевой сбил их не менее дюжины и столкнул ногой вниз, в яму. Остальные, придя в ужас от столь необычного поведения людей, которых им принесли на съедение, тяжело взлетели обратно на стену и оттуда в полном изумлении смотрели вниз, не понимая, что там творится.

Отшвырнув стервятника, Джонни кинулся к капитану. Достав из кармана маленький ножик, не замеченный насильниками, он моментально разрезал путы, больно впившиеся в руки и ноги Бессребреника, и вытащил кляп изо рта, заявив:

— Я в восторге, капитан, что смог оказать вам эту маленькую услугу.

— А я в не меньшем восторге, что могу принять ее, мой славный Джонни! — воскликнул капитан, который уже совсем не надеялся на спасение.

Не теряя времени, американец развязал и Мариуса, сказав ему, чтобы не повторяться:

— Ну, приятель… думаю, что ты с удовольствием глотнешь свежего воздуха!..

— Тысяся сертей, я бы с удовольствием глотнул босенок воды! — воскликнул провансалец, как только был освобожден от кляпа. — Внутри у меня словно трюм с горясей паклей и каменным углем… Огромное тебе спасибо, матрос! Знаес… я это никогда не забуду.

Но Джонни его не слушал. Вместе с Бессребреником он занимался Патриком, который медленно приходил в себя. Все тело бедного мальчугана болело, руки и ноги затекли, жалобным голосом он просил пить. Пришлось ему объяснить, что пока они ничем не могут ему помочь, но постараются как можно скорее что-нибудь придумать.

Но как ни хотелось всем побыстрее выбраться отсюда, Мариус и Бессребреник пожелали все же сперва узнать, какому чуду обязаны они своим освобождением.

— Слусай, друзок, ты сто, волсебник? — воскликнул Мариус, который был совершенно сбит с толку. — Я бы век возился со всей этой сортовой свартовкой, сто на том бусприте!

— Да, именно волшебник! — с невозмутимым видом подтвердил янки. — Когда-то я работал в цирке клоуном, помогал фокуснику. Еще до того, как стал матросом… Вы ведь знаете, капитан, у нас в Штатах можно заниматься чем угодно, никто не запретит.

— Я пока не совсем понимаю, — ответил Бессребреник.

— Ну так вот. Мое обучение длилось долго, но не безуспешно: кости стали гибкими, руки и ноги ходили как на шарнирах. К тому же я освоил все те гримасы и прыжки, которые столь необходимы в профессии клоуна. И тогда мне показали трюк с индийским сундуком. Вы видели этот фокус. Человеку системой узлов связывают руки и ноги и запирают в сундук. Через какое-то время — обычно довольно скоро, в этом-то и сложность фокуса — сундук, который со сцены никуда не уносят, отпирают. А человека нет! Но тут он появляется вдруг перед публикой, победно размахивая своими путами! Этот номер завораживает, но удается он только после упорных тренировок. Я вспомнил свой клоунский трюк, и, как видите, он мне удался.

Мариус смотрел на своего приятеля, разинув рот от восхищения. Обычно находчивый, как истинный южанин, он не мог подобрать подходящих слов.

— Да, старина! Эта самая необыкновенная стука, которую я видел в своей жизни, вроде того слусая, когда я воскрес в мертвеской госпиталя в Гаване, где заболел золтой лихорадкой. Когда мадемуазель Фрикетта насяла меня вскрывать и, воткнув в меня скальпель, озивила!

Тут, несмотря на серьезность положения, невзирая на боли во всем теле, чувство голода и жажду, Бессребреник, Джонни и даже Патрик не смогли удержаться от смеха.

А старый морской волк, радуясь, что сумел развеселить их вопреки всем невзгодам, продолжал:

— То, сто ты проделал, конесно, великолепно, ведь благодаря тебе мы свободны… Но сказы, посему ты так долго здал, стобы использовать свой маленький трюк?

Пожав плечами и смачно сплюнув, как это делают заядлые любители жевания табака, рулевой ответил:

— Мариус, дружок, по-моему, ты начинаешь сбиваться с курса! Слушай, несчастный! Если бы я раньше освободил свои руки от этих, надо сказать, крепких пут, нас бы тут же всех поубивали.

Поняв, что сказал невообразимую глупость, Мариус понурил голову:

— Ты, конесно, прав, Дзонни, а я просто старый осел. Но хватит болтать, пора браться за дело!