Хелен Пэриш - Краткая история: Реформация [litres]

Разумеется, те же вопросы следует задать, когда мы говорим о принятии и понимании устного слова. При всей страстности, которую вкладывал пастырь в свою проповедь, считавшуюся узловым моментом реформированной литургии, существует множество свидетельств того, что прихожане не всегда разделяли энтузиазм проповедника. Сьюзен Карант-Нанн утверждала, что проповедь не всегда оказывалась наиболее эффективным способом побуждения паствы к действию или хотя бы приводила к пониманию тезисов Реформации. Хотя в лютеранском богослужении сохранились определенные действия, в частности коленопреклонение, это лишь откладывало сон прихожан во время проповеди; и если на погостах усопшие спят праведным сном, то храп, доносящийся с церковных скамей, никак нельзя назвать благочестивым. Из распечатанных текстов проповедей, прочитанных в соборе Святого Павла, не очень понятно, как они могли служить активными средствами передачи информации широкой аудитории [105] Записи очень многих известных ораторов, к примеру Л. Д. Троцкого, представляют собой посредственные, бесцветные и часто даже бессвязные тексты. Но воздействие оратора на публику зависит далеко не только от самих слов – большое значение имеет состав слушателей (их численность, уровень запросов и подготовка) и поведение выступающего, способ произнесения этих слов. Иными словами, ораторское искусство не исчерпывается текстом. Оно предполагает взаимодействие оратора со слушателями. . Похожее исследование провел и Алек Райри. По его данным, в Англии раннего Нового времени существовал весьма широкий спектр реакций на проповеди – от активного принятия звучавшего слова до недовольства длинной проповедью [106] M. Morrissey . Politics and the Paul’s Cross Sermons 1558–1642. Oxford: Oxford University Press, 2011; A. Hunt . The Art of Hearing: English Preachers and their Audiences, 1590–1640. Cambridge: Cambridge University Press, 2010; P. McCullough et al. The Oxford Handbook of the Early Modern Sermon. Oxford: Oxford University Press, 2011. Моррисей пришел к выводу, что текст, сохраненный в рукописном или печатном виде, можно считать другой версией слов, сказанных во время проповеди, а не отдельным сочинением. S. C. Karant-Nunn . Preaching the Word in Early Modern Germany // L. Taylor (ed.). Preachers and People in the Reformation and Early Modern Period. Leiden: Brill: 2001, pp. 203–204; A. Ryrie . Being Protestant in Reformation Britain. Oxford: Oxford University Press, 2013, pp. 351–362. .

Протестантская печать и устные проповеди предъявляли к своей аудитории определенные требования и, наверное, достаточно часто использовали одинаковую тактику. Послание, чтобы быть понятым, должно быть простым и доходчивым и предоставлять читателю или слушателю ясную картинку правды и лжи. Необходимо было обладать достаточным полемическим талантом, чтобы показать карикатуру на противника и его убедительно осмеять. И наверное, величайшее воздействие послания проявлялось при использовании самых разнообразных средств передачи информации. Джулия Крик и Александра Уолшем утверждают, что «смешение и соединение печати и рукописи следует считать основным принципом культуры общения в этот период» [107] J. Crick and A. Walsham . The Uses of Script and Print 1300–1700. Cambridge: Cambridge University Press, 2003, p. 152. . Печать раннего Нового времени не отмечала и не устанавливала принцип немедленного или полного разрыва с рукописной культурой прошлого. То же самое можно сказать об отношениях между печатью и устным или зрительным процессом передачи информации. В то время превосходство печатного слова было далеко не полным, и не только проповеди, как мы видели, но и песни, театральные представления и изобразительное искусство оставались мощными инструментами передачи новых идей.

Музыка того времени обладала значительными возможностями для проповеди Евангелия. Лютеранские гимны учитывали музыкальные предпочтения народа и сочинялись на языке с использованием народной лексики, часто положенной на мелодии фольклорных песен и другие знакомые мелодии. Они также представляли убедительное доказательство взаимодействия печатной и устной культуры. Развитие музыкальной печати способствовало распространению и популяризации лютеранских гимнов, а учитывая то, что далеко не все члены прихода умели читать, новые гимны и псалмы на родном языке становились важным средством религиозного образования. «Книжечка духовных песнопений» (Geystliche gesangk Buchleyn), изданная в 1524 г., – это сборник гимнов для прихожан, который раздавали в церкви. Самым известным из них была церковная песня Мартина Лютера «Господь – наш меч, оплот и щит» [108] Ein feste Burg ist unser Gott, / ein gute Wehr und Waffen – дословно «Наш Бог – твердый оплот, прочная оборона и оружие». В переводе название дано согласно традиции евангелическо-лютеранской церкви Ингрии. Сама песнь восходит к 46-му псалму по масоретской (иудейской) нумерации. В немецком переводе его второго стиха говорится: «Бог – наше прибежище и сила» (Gott ist uns Zuflucht und Stärke). В русском синодальном переводе это 45-й псалом по нумерации Септуагинты и Вульгаты (греческой и латинской Библии): «Бог нам прибежище и сила». И.-С. Бах написал кантату на песню Лютера «Господь – твердыня наша» (BWV 80). См. также: Лютер М. 95 тезисов / Сост., вступ. ст., прим. и коммент. И. Фокина. СПб.: Роза мира, 2002. С. 118–120. , подчеркивающая роль Христа и положенная на народную немецкую мелодию. Эта способность накладывать лютеранские идеи на знакомые или узнаваемые мелодии помогла создать среди немецких мирян новую набожность и конфессиональное самосознание. Библия на родном языке, проповеди и катехизис были крайне важными составляющими реформаторского процесса, но в последние годы наше знание о распространении Реформации значительно улучшилось благодаря признанию большого значения заучивания и исполнения гимнов на родном языке в церквях, школах и, главное, в семьях.

Раннее издание гимна Лютера «Господь – наш меч, оплот и щит»

Большинство гимнов Лютера написаны в форме хоралов, предназначенных для коллективного пения во время церковной службы. Но гимны не ограничивались только церковью: «Улучшенные духовные песни из Виттенберга» (1529) предназначались для домашнего исполнения. В XVI–XVII веках количество напечатанных гимнов превысило 2000, что составило примерно два миллиона экземпляров, из которых три четверти были признаны лютеранскими; правда, тиражи этих гимнов варьировались от отдельных листовок до полноценных сборников [109] См.: C. B. Brown . Singing the Gospel: Lutheran Hymns and the Success of the Reformation. Cambridge, MA: Harvard University Press, 2005; J. Herl . Worship Wars in Early Lutheranism: Choir, Congregation, and Three Centuries of Conflict. Oxford and New York: Oxford University Press, 2004; R. W. Oettinger . Music as Propaganda in the German Reformation. Burlington: Ashgate, 2001; Edwards . Printing, p. 39. . Идеи Лютера проникли в Магдебург благодаря торговцам, привозившим в город ранее изданные гимны, в предисловии к которым Лютер признавал роль песнопений в продвижении и популяризации евангельского послания. Цель лютеранских гимнов, по всей вероятности, состояла в том, чтобы проповедовать Евангелие и принести утешение, но и музыка могла придать остаткам католицизма новое культурное значение. Можно здесь провести сравнение представлений культа Девы Марии в Нюрнберге после Реформации, которое мы будем обсуждать в следующей главе, и отношений между объектами и музыкой в запрестольном образе святой Екатерины в церкви при богадельне в Иоахимстале. Здесь картине обручения Екатерины, символом которого стало кольцо, надетое Христом-младенцем на палец святой девы, был придан новый смысл с помощью песни «Разговор между двумя христианскими девами о пользе и силе святого баптизма», положенной на мелодию народного танца. В этой песне кольцо представлено символом данного направления в протестантстве [110] Brown . Singing the Gospel, pp. 8–9, 86–87. .