Люси Уорсли - Чисто британское убийство. Удивительная история национальной одержимости

Отыскать убийцу Марии труда не составило — Уильям Кордер обосновался в Лондоне и жил там с женщиной, на которой женился, уехав из Полстеда (по неведомой причине жену он нашел, поместив брачное объявление в The Times ). Для суда Уильяма Кордера препроводили обратно в Саффолк. Судебный процесс происходил в здании администрации графства в Бери-Сент-Эдмундсе при большом стечении народа. Защита Кордера утверждала, что обилие газетных статей настроило суд против Кордера, заставив всех заранее считать его виновным. Правда это или нет, но защитить Кордера не удалось: в конце концов линия защиты свелась попросту к тому, что подозреваемый этого не делал. Приговоренный к смерти, он в итоге все-таки решился на своего рода признание, но и тогда с оговоркой, что это была случайность: он лишь пригрозил возлюбленной пистолетом, а выстрел произошел потому, что у него дрожали руки.

Приговорили Кордера не просто к казни через повешение, продлившейся целых десять минут, причем палачу пришлось еще и тянуть его за ноги, но и к расчленению и «анатомированию» тела. Несмотря на просьбу новообретенной жены Кордера выдать ей тело, оно было возвращено в здание администрации графства, где его вскрыли, сняли кожу и выложили на стол. Согласно документам, не менее 5 тысяч местных жителей пришли посмотреть на труп преступника.

На следующий день спектакль окончился, и за дело взялась наука. Тело аккуратно расчленили, превратив в анатомическое пособие для группы кембриджских студентов-медиков. Так как студентов особенно интересовало изучение тела в свете вошедшей тогда в моду «науки» френологии, с головы Кордера сняли слепок для будущих медицинских исследований. Ныне слепок этот хранится в музее Мойзес-Холл в Бери-Сент-Эдмундсе, и смотритель музея Алекс Макуэртер мне его продемонстрировал. Это было печальное зрелище: нос и губы Кордера безобразно распухли, так как кровеносные сосуды в них лопнули в процессе повешения.

Слепок с головы Уильяма Кордера, изготовленный сразу после его казни. На слепке ясно видно, как распухли у повешенного губы и нос

Убийство в Красном амбаре стало настоящей сенсацией в Восточной Англии того времени, глубоко и надолго повлияв на то, что историками зовется материальной культурой: появились безделушки, картины, песенные тексты и всевозможные артефакты. Почти мгновенно эта довольно гнусная деревенская история предательства и насилия нашла такой отклик в сердцах британцев, что чуть ли не каждый захотел иметь сувенир, который напоминал бы о произошедшем.

Продавцам новостных листков и баллад, предлагавшим свой товар уже во время казни, Уильям Кордер надолго запомнился как настоящее благословение божье. Самым ходким товаром стало так называемое «последнее признание Кордера», подробная запись слов, сказанных им в вечер перед казнью и переданных свидетелями. Один из уличных торговцев свежими новостями с удовольствием вспоминал охватившую тогда Бери-Сент-Эдмундс покупательскую лихорадку: «Полпенни в мою шапку так и сыпались: вышел слуга одного джентльмена и спросил у меня полдюжины листков для хозяина и один для себя».

«Последнее слово перед казнью и полное признание Кордера» публиковались вместе с текстом баллады «Убийство Марии Мартен», ставшей в 1828 году одной из самых популярных. Судя по сохранившимся экземплярам, отпечатанным в Лондоне, Уэльсе и даже Шотландии, известность ее не ограничилась местными рамками. Популярность и ареал распространения баллады были ничуть не меньше, чем у первого в рейтинге хитов современного сингла.

Известны по меньшей мере четыре баллады об Уильяме Кордере, написанные и напечатанные в период суда над ним, но наибольшую известность приобрела баллада «Убийство Марии Мартен». Народ скупал листки с текстом и перенимал мелодию от уличных исполнителей или от друзей, уже выучивших балладу наизусть. «Наши слуги околачиваются на улице, — сетовал журналист позднегеоргианской эпохи, — они торчат там постоянно, желая выучиться новой песне. Вы удивитесь, сэр, если услышите, сколько служанок тратят свои последние гроши на покупку этой низкопробной белиберды!»

Или же, напротив, народ распевал эту балладу на любой подходящий и хорошо известный мотив. Мелодии постоянно обретали новую жизнь, но уже с новыми словами (и наоборот: слова сохранялись на долгие годы, но пели их на разные мотивы).

В полной уверенности, что мелодия песни о произошедшем в 1828 году убийстве окажется для меня совершенно новой, я хотела перенять ее у изучающей народную музыку Вик Гэммон и изумилась, убедившись, что прекрасно ее знаю. Оказывается, один из самых популярных мотивов, на которые исполняли эту балладу, включен в фантазию на народные темы Ральфа Воан-Уильямса «Пять вариаций для арфы и струнного оркестра». Знаменитый композитор, страстный собиратель народных песен и баллад, колесил по стране в поисках старинных мелодий, и в 1939 году его фантазия на темы народных песен, написанная по заказу Британского совета, была впервые исполнена в нью-йоркском Карнеги-Холле. Самая известная из мелодий, воспевавших Марию Мартен, вновь прозвучала спустя сотню лет и за три с половиной тысячи миль от Полстеда и Красного амбара.

Тексты баллад типа «Убийства Марии Мартен» тысячами слетали с озабоченно гудящих типографских станков в лондонском районе Севен-Дайлз, центре изготовления дешевой печатной продукции. В них было много общего: нередко, например, зачином баллады служило слово «придите», которым исполнитель заявлял о себе и собирал вокруг себя слушателей. Так начинается и баллада «Мария Мартен»:

А завершается она традиционным скорбным прощанием, с которым убийца обращается к миру:

Самый ужас убийства становится источником наслаждения для публики, смакующей детали: «Свершил злодейство изувер, и тело спрятал он, скончавшаяся в муках в земле вкушает сон!» Но не только развлечению послужила эта песня, бывшая в 1828 году у всех на устах. Она выполняла и важную социальную функцию, неся в себе серьезный нравственный посыл: отрезвляя пылких юнцов, она призывала их не поддаваться искушениям, диктуемым примитивными и низкими инстинктами.