Том Стендейдж - Съедобная история человечества. Еда как она есть – от жертвоприношения до консервной банки

«Молоко… новое оружие демократии» – плакат во время берлинского воздушного моста

Последующие переговоры не смогли решить будущее Германии или Берлина. Кризис подстегнул создание 4 апреля 1949 г. Организации Североатлантического договора (НАТО), военного союза западных стран, тем самым заложив основу для противостояния Америки и ее союзников, с одной стороны, и Советского Союза, с другой, на целые десятилетия. И первая битва этой холодной войны велась не пулями или бомбами, а молоком, сладостями, солью и другими продуктами питания. В продолжение следующих четырех десятилетий между НАТО и Советским Союзом никогда не было прямого военного конфликта. Вместо этого конфликт велся косвенно: через войны между государствами-сателлитами с обеих сторон, с помощью пропаганды и идеологического оружия, включая еду.

Советскому лидеру Иосифу Сталину было не привыкать использовать еду в качестве идеологического инструмента. После прихода к власти в 1924 г. он начал программу индустриализации с целью догнать, а затем превзойти западные индустриальные страны. Еда была в центре его планов. В то время Советский Союз был крупным экспортером зерна, и покупка промышленного оборудования в зарубежных странах должна была быть профинансирована за счет увеличения его экспорта. Небольшие частные хозяйства, управляемые отдельными лицами вместе с крестьянами и их семьями, были объединены, чтобы сформировать «коллективные хозяйства», принадлежащие государству. Взяв сельское хозяйство под государственный контроль, Сталин надеялся увеличить производство сельскохозяйственных продуктов. В 1929 г. он заявил: «…нет оснований сомневаться в том, что наша страна через каких-нибудь три года станет одной из самых хлебных стран, если не самой хлебной страной в мире» (из статьи И. В. Сталина «Год великого перелома. К XII годовщине Октября». 3 ноября 1929 г. – Прим. перев. ). Это дало бы дополнительное зерно для продажи за границу и больше твердой валюты для финансирования программы индустриализации. Сталин поставил цель удвоить выпуск стали и утроить производство чугуна в течение пяти лет. Успех его программы продемонстрировал бы превосходство социализма: больше еды – больше фабрик и заводов за небывало короткий срок.

В некоторых отношениях это была попытка воспроизвести то, что произошло в Западной Европе, начиная с Британии, где индустриализации предшествовал всплеск производительности труда в сельском хозяйстве. Это высвобождало рабочие руки для промышленных предприятий, и именно поэтому Адам Смит назвал производственную деятельность «потомством сельского хозяйства». Но советский подход был совсем иным. В организации индустриализации Британии государство сыграло очень незначительную роль; это не был намеренно спланированный выход. Сталинская индустриализация, напротив, была программой по выжиманию как можно больше из крестьянских хозяйств. Коллективизация хозяйств означала, что их продукция принадлежит государству и, следовательно, может быть легко направлена на экспорт.

Не удивительно, что сами крестьяне были не в восторге от новой политики. Коллективизация на практике означала обобществление средств производства, жилья, реквизицию частной собственности и уничтожение их имущества. Более продуктивные (и, следовательно, более богатые) крестьяне особенно неохотно соглашались с этим. В некоторых случаях они решали сжигать урожай и забивать скот, а не сдавать его в колхозы. Сталин постановил, что, так как все растительные культуры, скот и сельскохозяйственная продукция теперь принадлежат государству, любой, кто отказывался передать его или уничтожал, объявлялся врагом народа и заслуживал отправки в советскую сеть пенитенциарных учреждений или в трудовые лагеря, которые позже стали известны как ГУЛАГи.

Результаты коллективизации сельского хозяйства были предсказуемы. Теперь, когда продукция крестьян принадлежала государству, у них не было стимулов максимизировать производство. Засуха, плохая погода, отсутствие лошадей для работы на полях также свидетельствовали о том, что урожай 1931 и 1932 гг. будет беднее, чем обычно. Очевидным было и падение уровня производства продуктов питания по мере того, как Сталин требовал все больше сельскохозяйственной продукции для финансирования программы индустриализации. Но признать, что с реализацией политики коллективизации хозяйства стали менее производительны, было для советского руководства немыслимо. Напротив, Сталин заявлял о преимуществах обобществления индивидуальных хозяйств, о рекордных урожаях, в то время как часть крестьян прятала свое зерно, чтобы избежать его изъятия. В свою очередь это оправдывало постоянные реквизиции государством больших объемов зерна, приводившие к обеднению крестьян, а во многих случаях к голоду. Те, кто не мог выполнить планы по сдаче зерна государству или подозревался в его сокрытии, подвергались дополнительным «штрафам» и потому еще больше нищали. Между тем у промышленных рабочих в городах было много еды (в это время удвоился экспорт зерна, что создавало для внешнего мира впечатление эффективности сталинской схемы).

В среднем для своего собственного потребления крестьяне получали на треть меньше зерна, чем до коллективизации, а в некоторых районах ситуация была намного хуже. Так, на Украине, в богатом сельскохозяйственном регионе, в традиционно крупном производителе зерна, государство установило чрезвычайно высокие нормы на закупки зерна. Когда ожидаемые планы не были выполнены, местные власти получили распоряжение активизировать поиски скрытых запасов. Согласно сталинскому постановлению, укрывание даже нескольких колосков пшеницы каралось смертной казнью или лишением свободы сроком до десяти лет. Один участник этих событий вспоминал: «Я сам участвовал в этом – мы прочесывали деревни в поисках зерна, тыкали землю железным прутом, переворачивали старье, отнимали все. Приходилось затыкать уши, чтобы не слышать детский плач и женские вопли. Потому что я был убежден, что я участвую в создании новой жизни в деревне». Когда люди начали голодать, была введена армия для охраны больших запасов зерна, накопленных государством. Советский писатель Василий Гроссман так описал тяжелое положение голодающих в сельской местности: «У людей были опухшие лица, ноги и животы… и теперь они вообще ничего не ели. Они ловили мышей, крыс, воробьев, муравьев, дождевых червей. Они мололи кости в муку, варили кожаные подошвы; резали на лапшу старые шкуры и меха, ели клей. И когда появилась трава, они начали выкапывать корни, ели листья и почки».