Том Стендейдж - Съедобная история человечества. Еда как она есть – от жертвоприношения до консервной банки

В своей речи в ноябре 1932 г. Сталин утверждал, что все проблемы, связанные с зернопоставками, были делом рук диверсантов и «классовых врагов». Он расценивал это как вызов авторитету советской власти со стороны зажиточных хозяев (кулаков), которые сознательно препятствовали коллективизации. «Было бы глупо, если бы коммунисты… не ответили на этот удар некоторых колхозников и колхозов своим… ударом», – заявил он. Но отправлять сотни тысяч крестьян в ГУЛАГ было сложно и дорого. Позволить им голодать было намного проще. В другой речи в феврале 1933 г. Сталин одобрительно процитировал изречение Ленина: «Кто не трудится, тот не ест». Официальный отчет в марте гласил: «Лозунг “Тот, кто не работает, тот не ест” принят сельскими организациями буквально – “пусть они погибнут”». Сталин никак не предполагал, что коллективизация приведет к голоду.При этом он считал, что если «бездельники», которые отказались идти в светлое будущее, голодали, то это их собственная вина – они слишком ленивы, чтобы выращивать достаточно зерна и прокормить себя.

В начале 1933 г. была введена система внутренних паспортов для предотвращения бегства людей в город. Британский журналист Малкольм Маггеридж, посетивший Украину в мае 1933 г., писал, что власти «прошли по стране, как рой саранчи, и забрали все съедобное; они расстреляли и сослали тысячи крестьян, иногда целые деревни; они превратили некогда самые плодородные земли в мире в тоскливую пустыню». Но его репортажи высмеивались другими журналистами, принимавшими участие в организованных визитах в показательные деревни и настаивавшими, что голода не было. Итальянский консул в украинской столице сообщал о «растущей торговле человеческим мясом», а власти расклеивали плакаты, в которых говорилось, что есть мертвых детей – это варварство. В то же время экспорт зерна был увеличен, чтобы показать, что проблем в стране не было и что сельское хозяйство при советской власти переживает подъем. Когда некоторые иностранные организации предложили продовольственную помощь, им было отказано.

Политическая природа голода была наиболее четко изложена товарищем Хатаевичем, одним из руководителей Украины в тот период. В 1933 г. он утверждал: «Жестокая борьба ведется между крестьянами и нашей властью. Это борьба насмерть. Этот год был решающей проверкой нашей силы и прочности. Понадобился голод, чтобы показать им, кто здесь хозяин. Это стоило миллионов жизней, но колхозная система создана, мы выиграли войну». Это была война, которую вел режим против собственного народа и использовал еду как оружие. Голод закончился в 1934 г., когда Сталин свернул государственные заготовки зерна и разрешил крестьянам иметь небольшой участок земли, на которой можно было выращивать овощи и содержать корову, свинью и до десяти овец. Именно эти частные участки, а не колхозы давали большую часть продуктов для всей страны в течение следующих 50 лет.

Приблизительно 7–8 млн человек умерли от голода. Это жертвы Сталина, стремившегося продолжить экспорт зерна любой ценой только лишь для того, чтобы убедить мир в превосходстве коммунизма и финансировать советскую индустриализацию. Самый масштабный голод был на Украине, где миллионы погибших сейчас признаны жертвами геноцида. Очевидец Федор Белов назвал голод «самым страшным и разрушительным, какой украинский народ когда-либо испытывал. Крестьяне ели собак, лошадей, гнилую картошку, кору деревьев, траву – все, что они могли найти. Людоедство не было редкостью. Люди, как дикие звери, были готовы поедать друг друга. И независимо от того, что они делали, они продолжали умирать, умирать, умирать… Они умирали в одиночку и семьями. Они умирали везде – во дворах, в трамваях, в поездах. Так было. Никто не хоронил этих жертв сталинского голода. Человек способен забыть многое, но эти ужасные сцены невозможно забыть тем, кто их видел».

После того как коммунисты во главе с Мао Цзэдуном захватили власть в Китае в 1949 г., они очень хотели следовать советской модели коллективизации, которая якобы имела успех в промышленности и производстве продуктов питания. Листовки, брошюры и пропагандистские фильмы, распространявшиеся в Китае, восхваляли советский триумф. Одна китаянка так вспоминала это время: «Мы слышали много о коммунах в СССР. Смотрели фильмы о фантастических комбайнах, о людях, поющих по дороге на работу и обратно. В фильмах всегда были горы и горы еды. Эти фильмы показывали, какая счастливая жизнь была в колхозах». Группы китайских крестьян отправлялись на «стажировки» на Украину и в Казахстан, посещали там «показательные» коллективы, смотрели, как они работали. Они отмечали, что всегда было много еды на столе и современное оборудование для работы на полях. Мао Цзэдун постановил, что Китай примет такой же подход.

Он начал с установления государственной монополии на зерно. Его должны были продавать государству по фиксированной низкой цене, что гарантировало высокую экспортную прибыль для сбора денег на оплату индустриализации. Рынки были закрыты, производственные задания были назначены в каждом регионе, была введена система нормирования для распределения зерна по городам. Государство постепенно взяло под контроль все поставки зерна. Мао тогда начал осуществлять программу коллективизации, стремясь добиться увеличения производства. Небольшие группы землевладельцев, затем десятки и, наконец, сотни людей были объединены в коллективные сообщества вместе с инструментами, животными и зерном. Эта система навязывалась крестьянам. Их держали на собраниях до тех пор, пока они не «соглашались» сформировать коллективное хозяйство. Иногда это занимало несколько дней. Как и в Советском Союзе, в Китае в 1956 г. была введена система внутренних паспортов для контроля над хозяйственной деятельностью.

Мао честно следовал сталинской модели, и «достижения» были такими же. Производство зерна упало в 1956 г. на 40 %, так как коллективизация лишала китайских крестьян каких-либо стимулов для дальнейшего развития своего производства. Люди в некоторых районах начали голодать. Животные были убиты и съедены, их стало не хватать, чтобы обрабатывать землю. Между тем Коммунистическая партия хвасталась своими большими успехами в коллективизации сельского хозяйства. Результаты урожая 1949 г. были пересмотрены в сторону понижения, с тем чтобы в последующие годы показатели были якобы больше, но фактически производство продуктов питания упало ниже уровня 30-х гг. Однако Мао хотел превзойти Советский Союз и начал планировать «большой скачок». Он надеялся, что это приведет к индустриализации Китая, можно сказать, за одну ночь. Когда некоторые из его коллег выступили за более постепенный переход, он «вычистил» их из партии. Даже Никита Хрущев, новый советский лидер, пришедший к власти после смерти Сталина в 1953 г., советовал Мао не продолжать свою программу, которая, как понимал Хрущев, была призвана «…произвести впечатление на мир – особенно на социалистический мир – с его гением и лидерством». Хрущев знал о вреде сталинской аграрной политики и уже пытался залечить нанесенные ею раны. Но растущее соперничество между Советским Союзом и Китаем подстегивало Мао – он не просто хотел подражать сталинским достижениям, но и превзойти их. Он обещал, что производство продуктов питания удвоится или утроится в течение года, как и выпуск стали.