Александр Широкорад - Секретные операции царских спецслужб. 1877-1917 гг.

5 и 6 ноября 1893 г. Департамент полиции разослал циркулярные распоряжения о разрешении Короленко повсеместного жительства в империи, а 8 ноября через нижегородского губернатора было послано извещение об этом лично писателю.

7 января 1896 г. Короленко уехал из Нижнего Новгорода на постоянное жительство в Петербург. Местное нижегородское общество устроило ему торжественные проводы, которые так описаны в донесении Департаменту полиции нижегородского охранного отделения:

«4 сего января, в зале всесословного клуба, в Н. Новгороде был устроен по подписке, по 4 рубля, обед на 150 персон, в честь писателя-беллетриста Владимира Галактионовича Короленко, выехавшего отсюда в С.-Петербург. На обеде этом было 138 человек, и когда большинство гостей собралось, то в качестве депутатов отправились к Короленко присяжный поверенный Н. Фрелих и С. Баршев, с которыми первый и приехал в клуб, где были устроены ему собравшимися на обед шумные овации.

Обед начался после пяти часов вечера. Короленко занял место за столом между нижегородским предводителем дворянства А.В. Баженовым и членом городской управы Н.А. Фрелихом. В конце обеда, при подаче шампанского, было произнесено много приветственных речей по адресу В.Г. Короленко» [122] Фiлерська служба в Росiйськiй iмперiп (друга половина XIX ст. – 1917 р.). С. 554. .

Оценим диапазон интересов царской полиции: сколько было людей на банкете, кто где сидел, когда подали шампанское, и прочая, и прочая.

26 апреля 1897 г. петербургский градоначальник уведомил Департамент полиции, что В.Г. Короленко с супругой 22 апреля отбыли за границу.

22 мая заведующий агентурой в Румынии и Болгарии полковник Будзилович доносил, что «8 сего мая в Тульчу, к эмигранту Василию Ивановскому, прибыл Владимир Короленко с семьей, состоящею из жены, четырех детей и второй сестры Ивановского, имя коей пока не установлено».

И так до самого 1917 г. за Короленко следили в Петербурге, Полтаве, Чернигове, по всей империи, и, само собой, дипломаты и сексоты шпионили за писателем в Старом и Новом Свете.

Преследуя литераторов, Департамент полиции сам создавал оппозицию режиму, делая из безобидных любителей поёрничать и пусть даже салонных фрондёров обличителей самодержавия. Впрочем, в этом есть свой резон – жандармы создавали сами себе работу, как дорожные строители, асфальтируя дорогу в дождь, гарантируют себе работу на следующий год на том же участке.

Возьмем дело писателя-сатирика Александра Валентиновича Амфитеатрова. Он родился в 1862 г. в Калуге. Его отец Валентин Николаевич, протоиерей, был настоятелем Архангельского собора Московского Кремля, мать – Елизавета Ивановна (в девичестве Чупрова), дворянка, сестра профессора А. Чупрова. В 1881 г. Александр окончил 8-ю московскую гимназию, а в 1885 г. – юридический факультет Московского университета.

Первые стихи Амфитеатрова были опубликованы в мае 1878 г. в журнале «Пчела». В 1882–1887 гг. он сотрудничал в юмористическом журнале «Будильник». Позже печатался в «Новом времени».

В 1899 г. Амфитеатров поссорился с редактором «Нового времени» А.С. Сувориным. По версии Амфитеатрова причиной конфликта стало то, что Суворин «выпросил» у министра внутренних дел циркуляр от 17 марта, которым запрещалась полемика газет с «Новым временем» по вопросу о волнениях учащихся.

Суворин же в письме Амфитеатрову от 29 марта 1899 г. объяснял его уход желанием «стать во главе новой газеты, которая хочет воспользоваться моментом и отнять у “Нового времени” занятое им положение». «Но не проще ли было бы, – писал далее Суворин, – если бы вы прямо сказали, что условия, вам предложенные, лучше тех, которые вы имеете у меня, что самостоятельность соблазнительна и проч. ‹…› Выругать хозяина, которому задолжал, обидеть хозяина смертельно, которому обязан, чтобы перейти к другому, – это русская черта, одна из самых худших» [123] Дневник А.С. Суворина. М. – Пг.: изд. Л.Д. Френкеля, 1923. С. 189–190. .

И правда, уже в конце 1899 г., всего через месяц после ухода Амфитеатрова из «Нового времени», стала выходить новая газета «Россия», основанная А.В. Амфитеатровым и В.М. Дорошевичем. «В первый год существования этой газеты я был ее фактическим редактором», – писал позже Амфитеатров. Это подтверждал и В.А. Гиляровский, ставший московским корреспондентом газеты: «Редактором-издателем числился Г.П. Сазонов, в газетном мире лицо совершенно неизвестное. Но знали ‹…› что фактический редактор и заведующий всем делом А.В. Амфитеатров» [124] Гиляровский В.А. Избранное. М.: Московский рабочий, 1960. Т. 2. С. 251. .

А откуда было взять деньги? Московские купцы во главе с С.И. Мамонтовым сложились и дали 180 тыс. рублей на основание газеты «Россия». Ее куратором стал банкир М.О. Альберт, зять Мамонтова. Позже он вложил в газету еще 120 тыс. рублей из своего кармана.

Газета «Россия» не была революционной, она даже не имела «либерального направления». Тогда ее именовали «газетой для улицы», а сейчас назвали бы «бульварной». А как добиться популярности у населения? В первую очередь остроумными фельетонами. Вспомним Чехова, Аверченко, Тэффи и десятки других писателей – они начинали с остроумных фельетонов.

И вот почти три года в газете «Россия» почти ежедневно появлялись фельетоны Амфитеатрова, Дорошевича, Гиляровского и др.

13 января 1902 г. в газете появился фельетон «Господа Обмановы». О чем там речь? Да о провинциальном дворянском роде Обмановых и их родовой усадьбе Большие Головотяпы. Никаких обличений существующего строя, призывов к его насильственному свержению и т. д.

Я приведу самые злые и «непрозрачные» фразы из фельетона.

«Когда Алексей Алексеевич Обманов, честь честью отпетый и помянутый, успокоился в фамильной часовенке при родовой своей церкви в селе Большие Головотяпы, Обмановка тож, впечатления и толки в уезде были пестры и бесконечны. Обесхозяилось самое крупное имение в губернии, остался без предводителя дворянства огромный уезд.

‹…›

Но чувствовали очень про себя, не решаясь и конфузясь высказать свои мысли вслух. Ибо – хотя Алексея Алексеевича втайне почти все не любили, но и почти все конфузились, что его не любят, и удивлялись, что не любят.

‹…›

Сын Алексея Алексеевича, новый и единственный владелец и вотчинник Больших Головотяпов, Никандр Алексеевич Обманов, в просторечии Ника-милуша, был смущен более всех.

Это был маленький, миловидный, застенчивый молодой человек с робкими, красивыми движениями, с глазами то ясно доверчивыми, то грустно обиженными, как у серны в зверинце.

‹…›

Целомудрие Алексея Алексеевича было тем поразительнее и из ряду вон, что до него оно отнюдь не могло считаться в числе фамильных обмановских добродетелей. Наоборот. Уезд и по сей час еще вспоминает, как во времена оны налетел в Большие Головотяпы дедушка Алексея Алексеевича, Никандр Памфилович, – бравый майор в отставке с громовым голосом, с страшными усищами и глазами навыкате, с зубодробительным кулаком, высланный из Петербурга за похищение из театрального училища юной кордебалетной феи. Первым делом этого достойного деятеля было так основательно усовершенствовать человеческую породу в своих тогда еще крепостных владениях, что и до сих пор еще в Обмановке не редкость встретить бравых пучеглазых стариков с усами как лес дремучий, и насмешливая кличка народная всех их зовет “майорами”. Помнят и наследника Майорова, красавца Алексея Никандровича. Этот был совсем не в родителя: танцовщиц не похищал, крепостных пород не усовершенствовал, а, явившись в Большие Головотяпы как раз в эпоху эмансипации, оказался одним из самых деятельных и либеральных мировых посредников. Имел грустные голубые глаза, говорил мужикам “вы” и развивал уездных львиц, читая им вслух “Что делать?”. Считался красным и даже чуть ли не корреспондентом в “Колоколе”. Но при всех своих цивильных добродетелях обладал непостижимою слабостью – вовлекать в амуры соседних девиц, предобродушно – и, кажется, всегда от искреннего сердца – обещая каждой из них непременно на ней жениться. Умер двоеженцем – и не под судом только потому, что умер.