Генри Хаггард - Полковник Кварич

– Любовь придет, Ида, – сказал он и еще раз попытался взять ее за руку.

– Нет, мистер Косси, – сказала она тоном, который его остановил. – Извините, что мне приходится говорить вам такие вещи, но пока я не выйду замуж, я сама себе хозяйка. Прошу вас, поймите меня.

– Как скажете, – сказал он, обиженно отстраняясь от нее. – Поверьте мне, я так люблю вас, что готов жениться на вас на любых условиях. Есть, однако, одна вещь, о которой я хочу вас просить, Ида, а именно, что вы пока будете хранить нашу помолвку в тайне, и заставите вашего отца – я полагаю, я должен поговорить с ним – сделать то же самое. У меня есть веские причины, – продолжил он в качестве объяснения, – не желать, чтобы об этом стало известно.

– Я не понимаю, почему я должна держать это в секрете, – ответила Ида. – Впрочем, какая разница.

– Дело в том, – пояснил он, – что мой отец весьма любопытен, и я сомневаюсь, что ему понравится моя помолвка, поскольку он считает, что я должен жениться на огромном состоянии.

– Понятно, – ответила Ида. Она считала, а так оно и было на самом деле, что имелись и иные причины, не связанные с миссис Квест, почему Эдвард Косси стремился сохранить помолвку в тайне. – Кстати, – продолжала она, – мне неприятно говорить о сделке, но ведь это сделка, не так ли? Я полагаю, что нам обоим понятно, что в случае нашего брака закладная на это поместье не будет использована против моего отца.

– Разумеется, нет, – ответил он. – Послушайте, Ида, я преподнесу вам эти закладные в качестве свадебного подарка, и вы можете бросить их в огонь. И еще я отпишу вам приличную сумму денег.

– Спасибо, – сказала она, – но я не требую для себя никаких денег. Более того, я предпочла бы, чтобы вы этого не делали. Тем не менее, я соглашусь на помолвку только при том условии, что эти закладные будут аннулированы до брака, и поместье, в конечном итоге, перейдет ко мне. Думаю, это весьма скромная просьба. А теперь еще одна вещь, мистер Косси. Я хотела бы знать, когда этот брак должен состояться. Не прямо сейчас, я полагаю?

– Я был бы не против, чтобы это произошло завтра, – сказал он, пытаясь улыбнуться. – Но я полагаю, что такие вещи не происходят сразу. Скажем так, через шесть месяцев. Если не ошибаюсь, это будет в мае?

– Очень хорошо, – сказала Ида. – В этот день через шесть месяцев я буду готова стать вашей женой, мистер Косси. Я полагаю, – добавила она с ноткой горького сарказма, – такой период обычно оставляют для выкупа закладной.

– Вы говорите весьма жестокие вещи, – ответил Косси, поморщившись.

– Неужели? Боюсь, я жестока по своей натуре. И как только вы можете желать жениться на мне?

– Я желаю этого больше всего на свете, – искренне ответил он. – Вы даже не представляете себе, насколько. Кстати, я знаю, что поступил глупо в отношении полковника Кварича. Но, Ида, я не могу видеть этого человека рядом с вами. Я надеюсь, что теперь вы порвете ваше знакомство с ним.

И вновь лицо Иды стало твердым, как кремень.

– Я пока еще не ваша жена, мистер Косси, – сказала она. – Когда я стану ею, у вас будет право диктовать мне, с кем мне общаться. Пока же у вас такого права нет, и если мне будет угодно общаться с полковником Кваричем, я буду это делать. Если вы не одобряете мое поведение, есть очень простое средство – вам ничто не мешает разорвать помолвку.

Абсолютно растерянный, он встал, ибо Ида была гораздо сильнее его. Кроме того, его страсть дала ей несправедливое преимущество перед ним. Не пытаясь ответить, он протянул руку и пожелал ей спокойной ночи, поскольку боялся любого проявления чувств, добавив, однако, что утром приедет к ее отцу.

Она кончиками пальцев дотронулась до его протянутой руки, а затем, испугавшись, что он передумает, быстро позвонила в звонок. Через минуту дверь за ним закрылась, и она осталась одна.

Когда Эдвард Косси ушел, Ида поднялась и сжала ладонями голову. Итак, удар был нанесен, дело сделано, она помолвлена и выйдет замуж за Эдварда Косси. А Гарольд Кварич? Что ж, ее мечтам настал конец. Это тоже было нелегко… только женщина может знать, насколько нелегко. Тем более что Ида не имела опыта любовных отношений. Однажды, когда ей было двадцать лет, она получила предложение, от которого, однако, отказалась, и это всё. Так случилось, что, прикипев сердцем к полковнику Кваричу, она впервые узнала, что такое любовь, что для женщины, согласитесь, несколько поздно. Соответственно, ее чувства, как и ее горе, были тем глубже от того, что она была не только вынуждена прятать их, но и отдать себя другому мужчине, который был ей неприятен. Она не была жестокой или необузданной женщиной, как миссис Квест. Она посмотрела фактам в лицо, поняла их значение и склонилась перед их неумолимой логикой.

Ей казалось почти невозможным, что она сумеет избежать этого брака, и если так и будет, она попытается стать образцовой женой. Ни при каких обстоятельствах в ее адрес никто не скажет ни единого дурного слова, ибо она никогда бы не стала искать себе утешение от несчастного брака. Но как же горько, горько, как желчь, быть вынужденной отвернуться от своего счастья, поскольку Ида прекрасно знала, что с Гарольдом Кваричем она будет счастлива – и водрузить на плечи это тяжелое ярмо. Что ж, она спасла поместье для своего отца, а возможно даже, для своих потомков, если таковые у нее будут, и это было все, что можно было сказать.

Она думала и думала, желая в горечи своего сердца, что лучше бы ей вообще не родиться на свет, ибо тогда она бы не дожила до этого тяжелого дня, пока, наконец, она не могла больше думать. Воздух в комнате, казалось, душил ее, хотя здесь ни в коем случае не было жарко. Она подошла к окну и выглянула наружу. Был ветреный дождливый вечер. Подгоняемый порывами ветра, дождь лил сплошной стеной. На западе лучи заходящего солнца окрасили облака в кроваво-красный цвет, пронзая надвигающиеся грозовые облака стрелами зловещего света.

Какой бы плохой ни была погода, она привлекала Иду. Когда на сердце тяжело, когда его разрывают противоречивые страсти, оно, похоже, отвечает на призыв бури и стремится забыть в суматохе беспокойного мира свои мелкие неприятности и треволнения. У природы много настроений, и наше собственное – лишь их эхо и отражение, и когда нам недостает человеческого сочувствия, нередко его дарит нам она. Ибо она – наша мать, из которой мы пришли, к которой мы идем, и ее руки всегда открыты, чтобы обнять своих детей, способных услышать ее голоса. Движимая импульсом, в котором она не отдавала себе отчета, Ида поднялась наверх, надела пару толстых ботинок, макинтош и старую шляпку. После чего вышла на ветер и дождь. Ветер обрушивался сильными порывами, а капли дождя падали ей на лицо мелкими брызгами. Перейдя по мосту ров, она вышла в парк на другой его стороне. В воздухе было полно сухих листьев, и трава шуршала ими, как будто они были живые, потому что это был первый ветер после заморозков. Огромные ветви дубов скрипели и стонали над ней, а высоко над темными тучами кружила, гонимая ветром, стая грачей.