Валерий Шамбаров - Предательство в КПСС. Хроника разрушения СССР

А идеологическое ведомство Суслова и Яковлева как раз с 1970 г. принялось раздувать «культ личности» Брежнева. Повсюду появились его огромные портреты, транспаранты с его цитатами. Газеты, телевизионные и радиопередачи наполнились лестью и славословиями в его адрес. Именно Суслов становился инициатором посыпавшихся награждений генсека, звезд Героя, всевозможных орденов. И при этом сохранил за собой роль «серого кардинала» — по мере ухудшения здоровья Брежнева влияние Суслова становилось все более весомым.

Главным направлением политики, на которое нацеливали Леонида Ильича, стала «борьба за мир», «разрядка». Впрочем, номенклатурная элита употребляла другой термин — «конвергенция». Подразумевалось постепенное сближение социализма и капитализма, перерастание в нечто общее. В 1972 г. состоялся «исторический» визит президента США Никсона в Москву. Были подписаны договоры о сотрудничестве СССР и Америки, об ограничении стратегических вооружений. Высокопоставленный партийный работник Алексей Черняев воодушевленно комментировал в дневнике: «Как бы там ни было, а Рубикон перейден, Рубикон всемирной истории. С этих майских недель 1972 г. будут датировать дату конвергенции!».

Действительно, сближение пошло полным ходом. За одной встречей на высшем уровне последовали другие, ширилась торговля, обмен всевозможными делегациями, специалистами, симпозиумы, конференции, туристические поездки. Однако плоды сотрудничества оказывались сомнительными. Импортные товары подавляли советскую промышленность! По сути Советский Союз превращался в поставщика нефти и газа для западных стран. А за «нефтедоллары» принялся закупать импортные тряпки, ширпотреб.

Меры по выправлению бедственного положения в сельском хозяйстве вроде бы предпринимались. Разгромленное российское Нечерноземье было в 1974 г. объявлено «новой целиной», его нацелились превратить в мощную базу животноводства и земледелия. Сюда направили ресурсы, огромные финансы, рабочую силу, молодежь. Но… программа базировалась на тех же самых выкладках новосибирских ученых Аганбегяна, Заславской и иже с ними. Она вылилась во вторую волну уничтожения русских деревень. Намечалось строить «передовые» комплексы только в центральных базах колхозов и совхозов. А все прочее оказывалось лишним. Из 143 тыс. населенных пунктов, еще уцелевших в Нечерноземье, намечалось оставить лишь 29 тыс.! В реальности план «перевыполнили». Осталось только 20 тыс.

Деньги тратились колоссальные — а положение с продовольствием ухудшалось. На съездах рапортовали приписками, дутыми цифрами, а прилавки пустели. Выход снова нашли в «разрядке». С 1972 г. СССР стал закупать продовольствие за границей, в первую очередь в США. Попал в «зерновую зависимость». Расплачивался опять «нефтедолларами». Еще и обязался продавать нефть американцам на 12–15 % дешевле мировых цен. Между прочим, при этом и сталинский «золотой стандарт» был забыт. Снова переходили на расчеты в долларах. С 1973 г. в Москве появились отделения американских банков. Но «разрядка» широко открыла двери в СССР и для западных идеологических влияний, культуры, литературы, мод, нравов, внедрения чуждых стереотипов мышления, поведения.

Апофеозом «дружбы» стало подписание в 1975 г. Хельсинкских соглашений по безопасности и сотрудничеству в Европе. Делегации 35 государств констатировали, что причин для вражды больше нет. Через 30 лет после Второй мировой войны западные державы наконец-то признали случившиеся территориальные изменения. Провозглашалось неприменение силы в международных делах, мирное решение конфликтов. Стороны обязались развивать сотрудничество в областях экономики, науки, культуры, охраны окружающей среды. Казалось бы, Советский Союз получил все, о чем он мечтал. Мир, налаживание взаимовыгодных связей, систему коллективной безопасности. В СССР это отмечали как фантастический успех «разрядки». Но в ответ на признание послевоенных границ и Советскому Союзу кое в чем пришлось уступить. В итоговые соглашения были включены обязательства о соблюдении «прав человека»… О нерушимости границ США и их партнеры быстро забудут. А вот регулировать нашу страну «правами человека» оказалось очень удобно — и трактовать «права» можно было очень широко.

Впрочем, и в самом Советском Союзе вопрос о «правах» был весьма своеобразным. Западная пропаганда и ее российские подпевалы создали штамп о «тоталитарном государстве», суровой цензуре, повальной слежке и терроре КГБ — и об отважных самоотверженных диссидентах, боровшихся за «свободу». Это абсолютная ложь. Андропов вообще был либералом, очень любил искусство. Он лично покровительствовал театру на Таганке, фантастам Стругацким, поэту Евтушенко и многим другим деятелям культуры, которых принято считать «крамольными», «гонимыми» в советские времена. Он был поклонником рок-музыки, авангардного искусства, способствовал их внедрению в СССР.

Что касается диссидентов, то их была жалкая горстка, несколько десятков. Никакой опасности для государства они не представляли. Максимум, на что они были способны, — это передать западным журналистам порцию клеветы на свою страну. КГБ знал их наперечет. Отслеживал каждый их шаг, поскольку среди самих диссидентов имелись «сексоты». Ликвидировать их можно было одним махом, но серьезной борьбы с ними по сути вообще не было! Оглядываясь назад и оценивая факты, историки приходят к выводу: Андропов не столько боролся с диссидентами, сколько… делал им рекламу [117].

Некоторых высылали за границу, как Солженицына. Но нетрудно увидеть — высылали именно таких, кто мог пригодиться на Западе для антисоветских кампаний (о высылке Солженицына представители Андропова предварительно договорились с ФРГ). Других иногда арестовывали, судили. Как правило, сроки они получали небольшие. А то и условные или ссылку. Но тем самым для западной «общественности» и средств массовой информации предоставляли повод раздувать пропагандистскую шумиху против СССР. В защиту «жертв режима» начинались акции протеста, они получали помощь и поддержку.

Между прочим, загадочную слабость к диссидентам питал и Отдел идеологии и пропаганды ЦК Яковлева. Ему непосредственно подчинялось издательство «Политическая литература». С 1968 г. это издательство стало выпускать большую серию книг «Пламенные революционеры». Выходили они огромными, 200-тысячными тиражами. Соответственно, и гонорары были сказочными. Но в качестве авторов издательство стало почему-то привлекать видных диссидентов: Гладилина, Аксенова, Войновича, Окуджаву, Поповского и др. [118]. Ну и еще одно совпадение. Все «пламенные революционеры», о которых заказывали книги писателям-диссидентам, были… масонами. Робеспьер, Красин, Мышкин, Фигнер, Пестель, Морозов…