Александр Бушков - Томагавки и алмазы [litres]

Забегая вперед: меж 1760 и 1830 годами производство хлопчатобумажных тканей возросло в 12 раз, и они вместо сукна стали основной частью британского экспорта – а накрахмаленная хлопчатобумажная рубашка считалась принадлежностью одежды всякого джентльмена. Добыча угля, необходимого для паровых машин, увеличилась за этот срок в четыре раза.

Кажется, можно позавидовать техническому гению и деловой оборотистости англичан, оставивших позади все остальные ведущие государства Европы. На первый взгляд промышленной революции они достигли исключительно своим умом, инженерной сметкой, изобретательским талантом…

Не спешите. Самый светлый инженерный гений совершенно бессилен, если лишен столь прозаической, вульгарной, но необходимой вещи, как финансирование. «Выросли десятки фабрик…» «Зажужжали тысячи прялок…» «Заработали сотни паровых машин…» А на какие деньги, собственно?

Вот что писал американский писатель Брукс Адамс еще в 1928 г.:

«Приток индийского богатства, который в значительной мере пополнил наличный капитал страны, не только увеличил его запас энергии, но и в большой мере способствовал увеличению его гибкости и быстроте его обращения. Вскоре после Плесси награбленное стало поступать в Лондон, и эффект сказался почти немедленно, ибо все авторитеты признают, что промышленный переворот начался с 1770 года. Битва при Плесcи произошла в 1757 г., и изменения последовали, пожалуй, с ни с чем не сравнимой быстротой (далее Адамс перечисляет изобретения, о которых я только что рассказывал. – A.Б.). Но хотя в то время эти машины и служили средством для ускоренного обращения, они не были причиной этого ускорения. Сами по себе изобретения пассивны, они ожидают накопления достаточного запаса сил, способных ввести их в действие. Этот запас всегда должен принимать форму денег, причем денег, находящихся в обращении, а не мертвого капитала. До притока индийского богатства и расширения кредита, последовавшего за этим, не существовало силы, достаточной для этой цели. Вероятно, с самого сотворения мира никакие инвестиции не приносили такой прибыли, как грабеж Индии, так как в течение пятидесяти лет Великобритания не имела там конкурентов».

Теперь понимаете? Для любого производства, особенно если оно начинается с нуля, для его расширения необходимы оборотные средства, и солидные. Изобретение может быть сколько угодно прогрессивным и сулящим в будущем немалые выгоды, но без оборотных средств его ни за что не запустишь в серию. Примеров в истории техники предостаточно – когда изобретатель, не найдя спонсоров у себя на родине (по самым разным причинам), продавал патент за границу или уезжал туда сам под обещание финансировать его работу.

Необходимых для промышленной революции средств в Англии не было. До ограбления Бенгалии, когда в метрополию потекли десятки миллионов золотом, достигшие к 1825 г. миллиарда. Цена английской индустриализации, выдвинувшей ее на роль «мастерской мира», – не только деньги. Это еще и пять миллионов трупов, расклеванных стервятниками и сожранных шакалами на равнинах Бенгалии и Бихара (и, как мы увидим в следующей книге, эта кровавая цена только увеличится – опять-таки на миллионы). Любая ведущая европейская держава того времени – Франция, Россия, Пруссия, Швеция – не смогла бы такую промышленную революцию повторить по одной простой причине: ей просто некого было грабить с таким размахом, оставляя миллионы трупов ограбленных. А ведь расширение посевов хлопка на плантациях Америки – пока еще большей частью английских – потребовало еще и резкого увеличения потока рабов из Африки. Их невозможно приплюсовать к числу погибших от голода в Индии, потому что мы просто не знаем в точности, сколько их было, можем делать лишь приблизительные подсчеты, – как не знаем точного количества десятков (а возможно, и сотен тысяч китайцев, сгоревших от опиума, который сорок лет до промышленной революции англичане продавали исключительно на серебро, выкачав его из Китая многие тонны.

Словом, английская промышленная революция покоится на многих мешках награбленного в Индии золота, тоннах китайского серебра и миллионах трупов. Это исторический факт…

А сейчас мы перенесемся восточнее, в Российскую империю – в те времена, когда она вступила в открытую конфронтацию с Великой Британией. Но сначала я, по своему обыкновению (которое, надеюсь, любознательному читателю еще не надоело), вновь сделаю отступление – на сей раз о так называемых «деньгах на революцию».

Очень многие революции и путчи обходились без денежной подпитки – взять хотя бы Великую французскую, нашу февральскую. А вот перевороты разного рода частенько всецело зависели от денег, причем иностранных. Методика была простая: у тех стран, которые были главными соперниками той, где группа заговорщиков хотела свергнуть правящий режим или правящего короля, и брали. И те обычно давали в расчете на серьезные политические или экономические выгоды. Которых очень часто не получали ни на грош…

Пожалуй, классический пример: королева Изабелла, Французская Волчица, на пару с Мортимером свергшая мужа на денежки фламандских банироров. В последующие столетия эта практика только расцвела пышным цветом.

Будущий Наполеон Третий, замышляя все свои перевороты, нацеливался на Англию – и из тюрьмы бежал на туманный остров с британским паспортом, и, без сомнения, какие-то деньги от англичан получал – не святым духом же он питался в изгнании на английских берегах?

Естественно, англичане это проделывали не из доброты душевной – в большой политике такая лирика как-то не встречается. Рассчитывали, что их извечный исторический соперник в лице посаженного с их помощью на престол короля станет если не марионеткой, то послушным вассалом.

Какое-то время так и было – Наполеон Третий послушно следовал в фарватере английской политики. А потом произошло другое, что тоже не раз случалось в истории: окрепнув на троне, почувствовав себя достаточно сильным, вассал начал вести собственную игру. На это решение, несомненно, повлияла и неудачная для французов Крымская война с Россией: французы понесли большие потери, потратили огромные деньги при нулевом, если присмотреться, результате, и недовольство во Франции этой авантюрой было достаточно сильным.

Отношения между двумя странами накалились настолько, что о войне не просто заговорили – к ней стали самым активным образом готовиться…

Неподалеку от французского побережья до сих пор стоит на мелководье овальное, громадное, странное для непосвященного сооружение – форт Байярд. Люди старшего поколения помнят его по финальным сценам отличного французского фильма «Искатели приключений», телезрители помоложе – по игре «Форт Байярд», где действие именно там и происходит. Не раз приходилось слышать недоуменный вопрос: а, собственно, какого черта эта громадина делает в открытом море?