Максим Оськин - Крах плана Шлиффена. 1914 г.

Однако же немцы прекрасно знали, что 1-я русская армия состоит из трех армейских корпусов. И только их ошибка относительно подсчета соотношения сил уже после сражения, о которой нам сообщает А.А. Зайцов, наряду с паникой в войсках, вынудила М. фон Притвица прервать сражение и приступить к перегруппировке. Этот факт подтверждает официальная австрийская историография. Еще 2 августа, за пять дней до Гумбинненского сражения, начальник австрийского Полевого Генерального штаба Ф. Конрад фон Гётцендорф получил от своего представителя при 8-й германской армии капитана Фляйшмана телеграмму. В ней говорилось о том, что немцы нанесут по 1-й русской армии удар, «который должен последовать в ближайшие дни; только после этого начнется операция в направлении на Седлец». Здесь же были названы силы 1-й русской армии – 3 армейских корпуса и 4 кавалерийские дивизии [143] Последняя австро-венгерская война. Издание австрийского военного архива. М., 1929. Т. 1. С. 288. .

Основные предварительные распоряжения по производству необходимой перегруппировки и подготовке условий для окружения 2-й русской армии были сделаны еще Притвицем и его начальником штаба Вальдерзее. Уже был намечен маневр 1-го резервного и 17-го армейского корпусов. Но теперь командующим 8-й армией стал П. фон Гинденбург, и именно на его плечи легла ответственность за проведение операции. Задача облегчалась еще и тем обстоятельством, что весь штаб 8-й армии остался в неприкосновенности: сменилось лишь высшее армейское руководство – командующий и его начальник штаба. На своем месте остался и игравший большую роль в планировании действий 8-й армии начальник оперативного отделения полковник М. Гофман, таланту которого участники войны и позднейшие исследователи отдают должное.

Помимо собственных сил 8-й армии, немцы могли рассчитывать и на скорое прибытие подкреплений из Франции. Характерно, что начальник германского Генерального штаба Х. Мольтке-Младший вполне сознавал опасность ослабления армий на Западе. Даже сразу после Гумбиннена он отказывался от перебросок на Восток. Но потом из правофланговых армий стали приходить сведения о совершенном расстройстве французов, о победах и трофеях немецких корпусов. Поэтому Мольтке счел, что ситуация под контролем, и решил выделить для Востока резервы. Кроме того, на перебросках с Запада настаивали австрийцы, замышлявшие совместный с немцами удар на Седлец.

В это самое время австрийцы успешно теснили русские 4-ю и 5-ю армии Юго-Западного фронта к Люблину и Холму, а потому Конрад фон Гётцендорф еще вполне мог рассчитывать на победу и глубокое вторжение в русскую Польшу. По довоенным договоренностям 8-я германская армия должна была насчитывать 14 пехотных дивизий. С началом военных действий 5 второочередных эрзац-дивизий Мольтке отправил на Запад, а потом вернул два корпуса уже после Гумбиннена и Танненберга. То есть немцы, пусть и не сразу, но соблюли свою часть соглашений в отношении германского присутствия на Восточном фронте. Цена верности этому соглашению – проигрыш Битвы на Марне, а за ней – и всей войны.

С другой стороны, австрийцы вправе сетовать на невыполнение союзников взятых на себя обязательств. Так, 8 августа уже упоминавшийся капитан Фляйшман отправил Конраду телеграмму, в которой сообщалось о том, что «8-я германская армия должна прервать успешно начавшееся сражение под Гумбинненом, вследствие появления русских из района реки Нарев, что она будет отходить на Нижнюю Вислу и возобновит оттуда наступление против вновь появившейся южной группировки противника, то есть 2-й русской армии». Как видим, отступление после проигранного сражения представляется командармом-8 как вынужденное, да еще после того, как оно «успешно началось». Тем самым немцы намеренно вводили своего союзника, изготовившегося на ударе в люблин-холмском направлении (то есть – навстречу немцам на Седлец), в заблуждение.

Узнав о намечающейся переброске войск с Западного фронта, Людендорф пытался отказаться от подкреплений, заявляя, что справится и своими силами. Но тут нельзя забывать, что немцы в ходе всей Восточно-Прусской операции продолжали считать силы 1-й русской армии в более чем 10 пехотных дивизий. Поэтому командование 8-й германской армии, более чем чрезмерно преувеличив силы русских, не особенно решительно отказывалось от подкреплений, справедливо полагая, что даже в случае разгрома 2-й русской армии у них не хватит сил, чтобы нанести поражение и 1-й русской армии.

Таким образом, заведомо неверная информация и доблесть русских войск, заставивших немцев поверить в заведомо нереальные данные, помогла французам выиграть Битву на Марне, а с нею и всю войну. Надо полагать, что, имей Гинденбург и Людендорф действительные данные о силах русских, ни о какой переброске из Франции не могло бы быть и речи. Сведения о войсках русского Северо-Западного фронта были столь ложны, что Мольтке намеревался перебросить в Восточную Пруссию сразу 5–6 армейских корпусов. И лишь тот факт, что корпуса левого крыла уже были введены в сражение в Эльзасе, да заверения генерала Людендорфа побудили Верховное германское командование ограничиться двумя корпусами и кавалерийской дивизией.

Э. Людендорф считался одним из наиболее способных генералов германского Большого Генерального штаба, его слава, полученная под Льежем (Людендорф сумел взять сильные форты бельгийского Льежа решительным штурмом, прорвавшись сквозь цепь еще дравшихся фортов внутрь крепости, после чего гарнизон Льежа и капитулировал), давали все основания для такого заявления. Однако Х. Мольтке-Младший и кайзер Вильгельм II решили перестраховаться. Имевшиеся на руках у Мольтке данные о расстройстве французов, отступавших к Парижу, позволяли сделать вывод, что изъятие двух корпусов из 2-й армии генерала Бюлова и 3-й армии генерала Гаузена произойдет без особого ущерба для основной операции у Парижа.

Соответственно, Мольтке и начальник оперативного отдела подполковник фон Таппен посчитали, что немцы получили на Западном фронте решающий результат, который французам уже не удастся парировать. Однако немцы ошибались. И ошибались самым роковым образом. Если в начале войны французская стратегическая мысль отличалась, по выражению советских военных специалистов, «своей безграмотностью, извращенностью и отсталостью» [144] Стратегия в трудах военных классиков. М., 2003. С. 252. , то затем главнокомандующий Ж. Жоффр сумел своей энергией восполнить предвоенный недостаток мысли и сосредоточить под Парижем превосходные силы для предстоящего контрнаступления. А германцы как раз ослабили именно этот участок на два корпуса.