Игорь Маранин - К Вашим услугам, государь [СИ]

С самого детства слышал он историю славных деяний прабабки Шарлотты фон Мюнстер, сделавшей блистательную карьеру и кончившей в фаворитках у португальского короля (отравлена завистницами, король был неутешен, Лиссабон три дня в трауре). И если кто-то недопонимает и хихикает насчет постельного баронства, то шпага Рупертова — вот она, на левом боку висит и все генеалогические вывихи очень быстро исправляет. То же касается и географических вывихов, а именно дурацких вопросов далеко ли Вестфалия от Остфалии.

Вот уже два года, как Руперт не был при дворе. Давно прошли и порядком стерлись в памяти придворные ассамблеи и балы, военные советы, дипломатические рауты, торжественные приемы, парадные балеты и турниры. Виной всему был этот подлец и интриган Фихтенгольц. Ну зачем, спрашивается, было Фихтенгольцу тогда встревать на Комиссии по Христианской Политике и перебивать его, фон Мюнстера, горячую речь? Руперт тогда только-только закончил обоснование своего давно вынашиваемого плана об организации Женского крестового похода.

Все детали плана были готовы, согласованы с интендантами и ведущими иерархами Церкви, оставалась формальность получить благословение императора. Фон Мюнстер уже видел себя во главе отряда Христианнейших Амазонок, врывающимся в Иерусалим. О, сладкий момент славы! Сарацины, пораженные невиданным зрелищем, не могут поднять меча, их стрелы застывают в воздухе. Руперт и офицерши от Амазонок спешиваются, они подходят к освобожденному ими (ими!) Гробу Господню, Руперт благоговейно касается его завесы краешками пальцев, откуда-то с небес раздается гимн… И тут встает Фихтенгольц, прерывает Рупертов доклад, издевательским голосом вспоминает о том, неупоминаемом, Детском походе, похабно осведомляется о нереализованных сексуальных комплексах фон Мюнстера, вообще несет всякую ерунду. Руперт пытается возражать, пытается вернуться к обсуждению, но поздно, император улыбается, в публике пошли смешки, слуги у дверей не выдерживают и неприлично прыскают, вот уже все в голос смеются… В тот же день Руперт свистнул слугу и они, не испросив даже необходимого разрешения, уехали в свое вестфальское баронство.

Император все-таки Мюнстера уважал, на формальности упирать не стал и прислал позже свой, задним числом оформленный, приказ об увольнении в отпуск. В одночасье рухнуло то большое дело, к которому Руперт готовился полжизни. За два прошедших года он множество раз проигрывал в памяти то фатальное заседание, пытался понять, где случился прокол, что было неправильно подготовлено, недосогласовано, недоговорено. И не мог понять. Речь Фихтенгольца ничего кроме гнусных грязных глупых намеков не содержала. Какие-такие нереализованные комплексы? Да они же вместе когда-то шлялись по веселым кварталам Вены, еще и пари заключали, кто легче кошелек назад принесет. Фихтенгольц обычно выигрывал, но случалось, что и Руперт бывал в ударе. Опять же и право первой ночи никто в Вестфалии не отменял и посмотрел бы Руперт с интересом на того чудака, кто бы заикнулся о такой отмене. Детский Поход? Чего о нем вспоминать? Был авантюрой с начала и до конца, ничего не было подготовлено, продумано, командиры нормально не поставлены, интендантства не организованы, даже карт не было. Единственно, что было, попов громогласных нашли. Ну ушли они на голосовой поповской тяге, надолго ли хватило?

За два года домашнего заточения фон Мюнстер привел в порядок родное имение, публично повесил на березе двух управляющих (одного за дело, сразу по приезде, придурок совсем зарвался, второго ни за что, просто в педагогических целях, месяца через четыре, зато нынешний пока работает и на глазах не ворует), ввел трехполье вместо двуполья, восстановил плотину на речке и теперь своя мельница крутиться будет, поставил регулярные таможни на въездах в баронство (бюджет сразу поправился и ростовщики присмирели), прекратил рыцарские распри (пару браков межродовых устроил, самого задиристого пришлось заколоть на турнире), ну и мало ли дел по хозяйству?

Однако жизнь была скучноватая, Руперт томился и думал уже от скуки жениться, но не пришлось. Пока. Хотя герцогская рекомендация была очень даже ничего, все на месте, судя по портрету, глазки туда-сюда, приданое есть, род хороший. Правда древностью не взяли, но фаворитки в предках имеются, дедушка честно мотался в Палестину (не доехал, заплутали по дороге), герб красивый, так что мезальянсом не назовешь. Но не пришлось. Ночью прискакал императорский гонец, привез лаконичный приказ срочно и без огласки явиться, долой провинциальную дрему, жизнь начинается опять.

10 июня, от 10 до 11 часов утра

Вот и кузница, наконец. Руперт завернул коня с дороги на двор, позвал кузнеца, стал спешиваться и только тут заметил приткнувшегося у стены невзрачного человечка. Тот, закутавшись в плащ, стоял спокойно и неприметно, но цепкий его глаз ловил все, что двигалось по дороге, и ждал он явно не крестьянской телеги с просьбой подвезти. Человечек отделился от стены и шагнул к Руперту:

— Барон фон Мюнстер? — Он не столько спрашивал, сколько констатировал факт, что проезжего дворянина зовут фон Мюнстер и что он — барон. В правой руке его оказался как-то сам собой перстень с императорской печатью, которую он показал Руперту, позаботившись однако, чтобы окружающие не обратили на них внимания.

— Император ждет вас, барон. Вас приказано провести через Принцевы ворота. Садитесь в мою коляску, пожалуйста, я покажу.

«Вот ведь в бога душу мать вежливый какой: «пожалуйста», «садитесь», — но видимо и впрямь срочность большая, если этот тип ждет меня прямо здесь у кузницы. Давно, видимо, ждет, судя по тому, как изрядно запылился его плащ. И ведь не рядовая сошка, вон перстень какой ему доверили».

«Вот черти, как хорошо работают, — вдруг подумал Руперт, — у кузницы ждал, а не в трактире, значит донесли уже, что конь хромает. И когда успели? Скакал ведь почти без передышки. И зачем я им все таки понадобился?» — Руперт попытался восстановить в памяти события последних двух лет. Но, к сожалению, в провинцию новости из столицы проникали редко и с большим опозданием, поэтому никаких определенных выводов он сделать не смог. Последним громким скандалом, о котором знали и толковали все, был неудавшийся поход Фихтенгольца в Хельветию. На совершенно секретном заседании Фихтенгольцу удалось убедить императора в целесообразности и относительной дешевизне этой кампании, сулившей к тому же огромные прибыли. Дело в том, что хельветы сумели освоить и наладить (в небольшом городишке у отрогов Альп) производство голубой майолики, которая пользовалась необыкновенным спросом по всей Европе. Посуда шла нарасхват, хельветы богатели. Во многих местах майолика стала эквивалентом денег, а склады майолики в Хельветии привлекали все более настойчивое внимание соседей.