Кирилл Галанкин - Судмедэкспертиза [Увлекательная история самой скандальной науки] [litres]

Кстати говоря, название «Большая хирургия» носил не только трактат Шолиака. В Средние века было написано несколько «Больших хирургий». Это название свидетельствовало о том, что в трактате освещены все вопросы хирургической науки, а не какой-то один раздел.

Хотелось бы написать, что «Большая хирургия» Ги де Шолиака совершила переворот в европейской медицинской науке, вызвала научную революцию, вынудила врачей пересмотреть взгляды и т. п. Да, очень хотелось бы, но нельзя, потому что на протяжении двух столетий после создания «Большой хирургии» ничего революционного в медицине не происходило. А можно сказать, что и ничего существенного тоже не происходило, вплоть до XVI века продолжалось топтание на месте.

Революцию в медицине совершили три человека – Андреас Везалий, Парацельс и Амбруаз Паре. Но месье Паре, как один из отцов-основоположников судебной медицины (другим считается уже знакомый вам Сун Цы), заслуживает отдельной главы, да и с трудами его нужно будет ознакомиться основательно, поскольку именно с них началась Настоящая Европейская Судебная Медицина. Так что пока у нас на очереди Везалий с Парацельсом.

Андреас Везалий родился в 1514 году в Брюсселе. Выбор профессии был предопределен – ну кем еще может стать сын придворного аптекаря, внук и правнук известных врачей, как не врачом? Везалий изучал медицину в Левенском университете, ректором которого был его прапрадед, продолжил обучение в университетах Парижа и Монпелье, а степень доктора медицины получил в Падуанском университете. Бо́льшую часть жизни Везалий преподавал в разных университетах – в Болонье, Падуе и Пизе.

Любимым разделом Везалия была анатомия, а любимым занятием – установление истины. Везалий проверял древних авторов, выяснял, насколько соответствуют действительности их утверждения. Поразительно, что никто до него не догадался сделать подобное. Дело-то несложное – бери какой-нибудь трактат, хотя бы «О строении человеческого тела», и сравнивай то, что там написано с данными, полученными при изучении трупов (к тому времени по всей Европе разрешалось вскрывать трупы в научных целях).

Средневековые врачи были невероятно доверчивыми или, скорее, невероятно ленивыми людьми. Ладно бы вскрытия трупов, они даже зубы у мужчин и женщин пересчитать ленились, слепо верили Аристотелю, который утверждал, что у женщин на четыре зуба меньше, чем у мужчин, то есть не 32, а 28. Хотите знать, каким путем Аристотель пришел к этому знанию? Однажды он пересчитал зубы у лошадей и выяснил, что у жеребцов 40 зубов, а у кобыл – только 36. Такова особенность лошадей – клыки, которых всего четыре, вырастают только у жеребцов. Закончив с лошадиными зубами, Аристотель пересчитал свои собственные и насчитал 32. Вывод напрашивался сам собой – у женщин их должно быть на четыре зуба меньше, то есть – 28. Проще и умнее было бы просто пересчитать зубы у какой-нибудь взрослой женщины, но известно же, что великие ученые простых решений не признают, им подавай только сложные. Самое интересное во всей этой истории не то, что делал Аристотель, а то, что на протяжении 2000 лет никто не удосужился перепроверить это утверждение. Только Везалий установил, что у мужчин и женщин зубов поровну.

И таких уточнений Везалий сделал более двухсот! Можно сказать, что он переписал заново всю анатомию. Поправки были не голословными, а подтверждались рисунками и пояснениями. Все они вошли в семитомный трактат «О строении человеческого тела», который был напечатан в Базеле в 1543 году и вызвал очень большой резонанс, только не такой, на какой рассчитывал автор. Вместо лавров, которых однозначно заслуживала проделанная титаническая работа, Везалий получил, как это принято говорить нынче, волну негатива. Коллеги обвинили дерзкого выскочку, осмелившегося исправлять Гиппократа с Галеном, в кощунстве и клевете. Клеветой считалась сама мысль о том, что древние авторитеты могли в чем-то ошибаться.

Некий Яков Сильвиус, у которого Везалий когда-то учился в Парижском университете, опубликовал большой памфлет под названием: «Опровержение клеветы некоего безумца на анатомические работы Гиппократа и Галена, составленные Яковом Сильвиусом, королев-ским толкователем по медицинским вопросам в Париже». Инструментом для «опровержений» служили труды Гиппократа и Галена – не смешно ли? А смысл памфлета можно выразить фразой: «Раз так написано, значит так оно и есть, и нечего умничать!» Везалий пробовал было приглашать критиков к секционному столу, чтобы продемонстрировать правоту своих утверждений на трупах, но те предпочитали цитировать Галена с Гиппократом. Уже по одной этой истории можно судить о том, в каком догматическом тупике находилась европейская медицина в XVI веке. Врачебное сообщество превратилось в секту, члены которой бездумно зубрили канонические трактаты, начисто оторвавшись от реальной жизни.

Репутация Везалия пострадала настолько, что ему пришлось отказаться от преподавания. Точнее – это ему указали на дверь, потому что мало кто хотел учиться у «безумца». Везалий стал главным военным хирургом армии императора Священной Римской империи Карла Пятого, который в то время воевал с французами. После войны Везалий стал придворным врачом императора, а когда Карл умер, продолжил службу при дворе его сына, короля Испании Филиппа Второго.

Надо сказать, что должность церемониймейстера или, к примеру, шталмейстера, можно было получить посредством интриг, подкупа или благодаря родственным связям, но отбор в придворные врачи повсюду и везде производился по знаниям и умениям. Все правители хотят, чтобы их лечили хорошо, поэтому должность придворного врача следует рассматривать как признание заслуг на высшем уровне. Показательно, что в средневековой Франции должность первого врача короля, в отличие от многих других придворных должностей, не относилась к числу продаваемых. Нельзя было стать первым врачом, уплатив в казну круглую сумму.

Жизнь Везалия закончилась трагическим образом. Нападки на него продолжались и в период службы при дворе. Однажды Везалия обвинили в том, что во время одного из вскрытий он якобы зарезал живого человека, находившегося в состоянии летаргического сна. На самом деле такого просто не могло быть. Опытный врач всегда может отличить живого человека от мертвого. Но даже если допустить, что по каким-то причинам врач спутал живого с мертвым, то все равно он не сможет живого «зарезать». У живых из ран течет кровь, а у мертвых не течет. Так что при первой же попытке сделать надрез на теле врачу станет ясно, что на столе лежит живой человек.

Но так или иначе, а Везалию пришлось предстать перед Священной инквизицией. Дело могло закончиться очень плохо, но ученого спасло заступничество короля Филиппа. Для искупления вины (об оправдании и речи быть не могло) Везалию пришлось совершить паломничество к Гробу Господню. Корабль, на котором Везалий возвращался из Иерусалима, потерпел кораблекрушение в Ионическом море у острова Закинф. На этом острове Везалий и умер, не дожив двух с половиной месяцев до своего пятидесятилетия.