Пэт Баркер - Безмолвие девушек [litres]

– Ух, боги… Тут есть кое-что получше.

Патрокл подошел к шкафчику и вернулся с кувшином вина – лучшего, какое у них было; я подавала его Ахиллу за ужином. Он наполнил две чаши и протянул одну мне. Мы сидели за маленьким столом, и наши взгляды блуждали по залу.

– Ты наливал мне вино в первую ночь, – промолвила я. – Я сидела в задней комнате, совсем перепуганная… – Я следила за ним краем глаза. – И понять не могла, почему ты делаешь это для рабыни.

– Ты знаешь, почему.

Должно быть, Патрокл имел в виду то время, когда он жил во дворце Пелея, без будущего, без друзей, без надежды. Я надеялась, что он имел в виду это – что-то иное оказалось бы слишком сложным для меня.

– Прости, – произнес Патрокл.

– За что? Ты ничего не сделал.

– Одиссею не следовало приводить тебя.

Да, все это могло бы разрешиться и без меня. Стало бы от этого лучше? Не исключено. Если б я не выдала себя взглядом, то, быть может, Ахилл поверил бы Агамемнону. Ведь он так много на себя брал: клятва перед лицом богов… Возможно, Ахилл решил бы, что Агамемнон не осмелится солгать.

Из комнаты по-прежнему доносились голоса.

– Что там происходит?

– Ну они еще разговаривают… Кажется, Одиссей собирался уходить, но так и не вышел.

Голоса стали приближаться. Появился Одиссей – он как будто постарел на многие годы.

– Я провожу вас до ворот, – сказал Патрокл.

– Не нужно, – отозвался Одиссей, отрывисто, пренебрежительно.

– Нет, Ахилл попросил бы меня об этом.

Одиссей шагнул ближе и, не скрывая презрения, спросил:

– Ты делаешь все , о чем просит Ахилл?

Не дожидаясь ответа, он развернулся и пошел прочь по коридору. Я последовала за ним.

Начал накрапывать дождь, мелкий, как будто туман, но одежда вымокла под ним в считаные секунды. Одиссей и Аякс с факелами в руках шагали к воротам – глашатаи Агамемнона давно ушли, – и мы с Патроклом едва поспевали за ними. Патрокл взял факел возле одной из хижин и держал высоко над нашими головами. Время от времени его плащ задевал мою накидку, но мы не соприкасались. И почти не разговаривали. Впрочем, я даже не уверена, что кто-то из нас проронил хоть слово. Наверное, кто-то другой прибег бы к утешениям: «Не переживай, это ненадолго, мы что-нибудь придумаем…» И все в таком же духе. Но Патрокл молчал, и я была благодарна ему.

Мы расстались возле ворот. Я обернулась и увидела его высокую фигуру в свете факела, но Одиссей окликнул меня, резко, как собаку, и я больше не оглядывалась. Наверное, со стороны наша группка представляла жалкое зрелище. Мы шли вдоль берега, волны разбивались пенистыми брызгами у наших ног, и мелкий дождь все не прекращался. Ноги вязли в мокром песке, и в конце концов я сняла сандалии и пошла босиком. Теперь не имело значения, как я выгляжу. Ни Одиссей, ни Аякс не обращали на меня внимания. Я просто перестала существовать.

Я была напугана. Была напугана с того дня, как пал Лирнесс. Нет, еще дольше – я жила в страхе годами . С тех самых пор, как первые города Троады пали под мечом Ахилла и с каждым сожженным и разграбленным городом война приближалась к нам. Но в ту ночь мной овладел ужас иного рода, сконцентрированный, как никогда прежде. Я знала, что мое присутствие в покоях Агамемнона выставляло его не в лучшем свете. Я служила постоянным напоминанием о ссоре, после которой греческое войско оказалось на грани поражения. Он более не желал меня в постели, и я была для него лишь разменной монетой в переговорах с Ахиллом Теперь же от меня и вовсе не было никакого проку.

Скажи ему, что может трахать ее, пока не переломит ей хребет…

Теперь ничто не мешало Агамемнону отдать меня воинам для общего пользования. Я знала, как живут эти женщины. Однажды видела, как две престарелые женщины копались среди крыс в отбросах в поисках еды. Собаки Патрокла жили лучше.

Я не знала, что мне делать дальше. Мне хотелось удалиться в женские хижины, но я не решалась уходить, пока Одиссей не отпустит меня. Кроме того, на мне по-прежнему было ожерелье из опалов. Одиссей избавил меня от раздумий, повелев принести болеутоляющего отвара из запасов Махаона. Я побежала к лазарету, смешала нужные травы в кувшине с крепким вином и помчалась обратно.

Одиссей сидел у огня в покоях Агамемнона. Он выхватил кувшин из моих рук и одним глотком опорожнил его наполовину. Аякс сидел на коленях подле него и снимал повязку с раны. Агамемнон молча расхаживал из угла в угол. Очевидно, Нестор призвал подождать с расспросами, пока Одиссею обработают рану. Я хотела помочь, но Агамемнон велел мне наполнить его кубок. Он раскраснелся и хмурил брови так, словно не мог поверить в происходящее.

Аякс наконец наложил на рану чистую повязку и поднялся. Агамемнон тотчас спросил:

– Он точно понимает, что я ему предлагаю?

– Да, – ответил Одиссей усталым голосом.

– Одну из моих дочерей в жены?

– Да. – Неловкая пауза. – Конечно, он заверил, что это честь для него…

Нестор бросил взгляд на Аякса, но тот лишь пожал плечами.

– И все равно отказал? Он удосужился объяснить, почему?

– Это не его война, он ничего не имеет против троянцев, они не угоняли его скот, не жгли его полей и никогда… не уводили его жен.

– У него и жены-то нет!

Одиссей кивнул в мою сторону.

– Так он говорил о ней.

– Вот как? – удивился Нестор. – Хм…

– И если прежде он гнался за почестями и славой, то теперь это в прошлом. Ничто не стоит его жизни.

– На него это совсем не похоже, – заметил Нестор. – Ты уверен, что говорил с Ахиллом?

– И он отплывает домой.

– Опять? – Нестор фыркнул.

– Он не отплывет, – сказал Агамемнон. – Пока не увидит меня на коленях перед Приамом.

Одиссей хмыкнул.

– На коленях перед ним, я полагаю.

– И ему нет дела, что гибнут греки?

– Никакого.

– Он не человек, – выпалил Аякс.

– Какой из него человек, – согласился Агамемнон. – Его мать – рыба.

Нестор тонко улыбнулся.

– Я бы сказал, морская богиня.

– Неважно. – Агамемнон забрал у меня кувшин и налил себе еще вина. – Что он вообще имел в виду? Ничто не стоит его жизни… Вот что бывает, когда головорез вроде Ахилла пытается думать.

– Нет смысла теперь рассуждать об этом, – сказал Нестор. – Он дал ответ и не собирается менять своего решения. Вопрос в другом: что нам делать?

– Мы сможем к вечеру спустить корабли на воду? – спросил Агамемнон.

– Что, бежать? – вскинулся Аякс.

Нестор не обратил на него внимания.

– Они нападут. Разве что попытаться спустить корабли на воду и отбиваться… Нет, нам остается только одно.

– Драться, – сказал Аякс.

– Да, – произнес утомленно Нестор. – Драться .

Повисло долгое молчание. Агамемнон переводил взгляд с одного на другого, словно ждал, что кто-то найдет выход.