Александр Чудинов - «Принц» и «цареубийца». История Павла Строганова и Жильбера Ромма

Хотя письмо не датировано, а великий князь относит его к тому периоду, когда графиня Строганова уже перебралась жить в Москву, из текста совершенно очевидно, что оно относится ко времени проживания Ромма и матери Попо под одной крышей, то есть к самому началу его карьеры в России.

Впрочем, вскоре Ромм оказался избавлен от неприятного соседства. После возвращения графини Строгановой ко двору за нею стал ухаживать бывший фаворит императрицы И.Н. Римский-Корсаков, быстро добившийся взаимности. Их роман развивался на протяжении 1780 года, пока, наконец, узнав о нем, Екатерина ІІ не отправила графиню на постоянное проживание в ее подмосковное имение Братцево в феврале 1781 года. Оставшийся же в Петербурге Александр Сергеевич практически неотлучно находился при императрице, полностью препоручив сына заботам наставника.

Таким образом, Ромм отныне проводил с Попо гораздо больше времени, чем родители мальчика. Впрочем, в этот период обязанности воспитателя, собственно, и сводились только к повседневному общению с подопечным. Согласно теории Руссо, систематическое образование или, говоря его словами, «книжное обучение» противопоказано детям до 12 лет. «Если природа, – писал автор «Эмиля», – дает мозгу ребенка мягкость, которая делает его способным воспринимать всякого рода впечатления, то это не для того, чтобы на нем начертывали названия королей, чисел, термины геральдики, космографии, географии и все те слова, не представляющие никакого смысла для его возраста и никакой пользы для какого бы то ни было возраста, которыми обременяют его грустное и бесплодное детство…» По мнению Руссо, с ребенком этого возраста наставник должен заниматься лишь нравственным и физическим воспитанием в процессе их повседневного сосуществования.

Красавец-кирасир Иван Николаевич Римский-Корсаков (1754–1731), попав в фавор у Екатерины II не оправдал ее доверия, и год спустя был отставлен из-за своей интрижки с одной из фрейлин. Роман же его с Екатериной Строгановой и вовсе вывел из себя императрицу, которая отправила его в подмосковное имение. Строганова последовала за ним, и они жили вместе в гражданском браке до самой смерти графини

Однако хотя Ромм ежедневно и общался с Попо, обязанности воспитателя, судя по переписке с друзьями, занимали в тот момент далеко не первое место среди его интересов. Во всяком случае, если бы не изредка встречающиеся в письмах Дюбрёлю ремарки, вроде «я доволен своим учеником» или «мой ученик доставляет мне приятные минуты», непосвященный читатель мог бы подумать, что перед ним корреспонденция скорее путешественника-натуралиста, изучающего другую страну, нежели человека, основным занятием которого является воспитание ребенка. И только отвечая на многочисленные жалобы Дюбрёля, что редко пишет, Ромм сообщает:

«Я занят здесь лишь одним делом, которое полностью поглощает все мое время, определяет все мое поведение и не позволяет заняться ничем, что могло бы меня отвлечь. Я не знаю здесь никаких развлечений, отказываясь от них, дабы целиком сосредоточиться на своих занятиях».

Впрочем, на фоне других писем Ромма, изобилующих сведениями о его путешествиях, научных штудиях и о придворной жизни, подобное замечание выглядит не очень убедительным оправданием в ответ на сетования друга. Узнав же в 1781 году о кончине графа А.А. Головкина, которому он во многом был обязан своим местом гувернера, Ромм признает: «Моя задача трудна в высшей степени, ибо я прилагаю двойные усилия, дабы достойно справиться с нею. Уважение к памяти графа Головкина, которое я сохраню навсегда, неразрывно привязывает меня к этому учительству, коим я занимаюсь не столько из интереса, сколько в силу взятых на себя обязательств ».

В корреспонденции 1780 года между Роммом и старшим Строгановым, сопровождавшим императрицу в Могилев на встречу с Иосифом ІІ, теме воспитания Попо также отводилось весьма скромное место. В своих письмах Ромм с увлечением излагал парижские новости, сообщенные ему графом Головкиным, пространно толковал о роли иезуитов в европейской политике, обсуждал финансовые вопросы и лишь мимоходом упоминал о подопечном, как-то: «Попо чувствует себя хорошо».

И только в послании от 20/31 мая Ромм достаточно подробно рассказал о пешей прогулке с воспитанником на Каменный остров. Судя по всему, подобные вылазки за город совершались ими регулярно, ведь, согласно теории Руссо, они составляли важный элемент воспитания, особенно в раннем возрасте. На сей раз прогулка ознаменовалась случаем, который наставник счел необходимым описать особо. По пути им встретился бедняк, просивший милостыню. Особенно часто он повторял слово «безруком» (Ромм пишет его по-русски). Услышав, Попо обернулся, увидел, что несчастный действительно не имеет руки, и отдал ему деньги, которые накануне получил на карманные расходы. «Мне это особенно понравилось потому, – сообщает Ромм, – что он сделал это не афишируя, а исключительно из чувства жалости, которое у него вызывают нищета и страдание».

Впрочем, далеко не всегда поведение воспитанника заслуживало одобрение учителя. Так, в постскриптуме к письму от 27 мая Ромм сетует на рассеянность, легкомыслие, инертность и леность своего ученика и просит его отца повлиять на мальчика, чтобы их побороть. Пожалуй, впервые в этой жалобе проявилось то различие темпераментов наставника и его подопечного, которое в дальнейшем станет основой для серьезных конфликтов между ними. Реальный ребенок оказался не похож на выдуманного Эмиля, и это все больше будет вызывать растерянность, пессимизм и раздражение у наставника.

Хотя педагогическая система Руссо не предполагала систематического образования для детей до 12 лет, двумя предметами Попо все-таки занимался, правда, Ромм не преподавал ему ни одного из них. Во-первых, мальчику, жившему с рождения в Париже и говорившему только по-французски, теперь пришлось осваивать русский язык. Разумеется, в этом Ромм помочь ему не мог, и решил хотя бы изучать язык вместе со своим подопечным, о чем еще до отъезда в Петербург сообщил Дюбрёлю: «Госпожа Строганова была беременна ребенком, уезжая из России в Париж, где и родила. Таким образом, ребенок, зачатый в России, родился в Париже. Он знает только французский язык и ему нужно выучить русский. Я буду учить этот язык вместе с ним».

В том же послании Ромм отмечал и еще одну область, где его компетенция оказалась недостаточной: «Религиозное образование ребенка вовсе не входит в мои обязанности, однако, поскольку истинная мораль от религии неотделима и поскольку, чтобы знать людей, необходимо изучать их предрассудки и средства с таковыми бороться, я считаю необходимым беседовать с ним о религии. Доверие, коим меня одарили его родители, позволяет мне не опасаться, что здесь я встречу какие-либо препятствия».