Карла Вайганд - Камеристка

Министерство финансов было самым важным и имело преимущество перед всеми другими ведомствами: перед Комитетом национальной обороны и даже Министерством иностранных дел. Несмотря на такой перевес, месье Калонн был неподкупен.

Он действовал не с помощью взяток, а благодаря мужеству и пониманию. Месье Калонн оказался в трудной ситуации, потому что должен был покрыть американский военный долг.

Для бедняков Парижа, напротив, он изыскивал значительные средства и давал разрешение на проведение праздников для народа, где можно было вдоволь поесть и выпить. Каждый мог бесплатно послушать музыку, потанцевать и посмотреть выступления фокусников.

Мадам Франсина была с королевой у короля и слышала, как тот спрашивал министра Калонна:

— Как вы можете брать такое на себя, учитывая наше напряженное финансовое положение, месье?

Калонн сухо ответил:

— Panem et circenses, сир. Хлеба и зрелищ. Это держит чернь в узде. Я считаю эти траты необходимыми.

Требование поставить «Фигаро» становилось все громче.

Все разговоры теперь велись на тему пьесы Бомарше. В июне по настоянию королевы должна была состояться премьера скандальной пьесы. Все знали, что при этом речь шла о нападках на их же бесполезную, но чрезвычайно дорогостоящую жизнь, и несмотря на это, все были увлечены и выступали за инсценировку на сцене. Мадам дю Плесси дала мне почитать произведение Бомарше. Меня оно очень повеселило.

— Мне кажется, будто художник добровольно забрасывает себя тухлыми яйцами, — выразила я свое, хотя и неавторитетное мнение.

Придворные держали входные билеты в руках, перед входом в театр «Комеди Франсез», стояли кареты, и зал был переполнен.

Тут появился посланник короля, который передал директору театра официальное письмо. В нем содержался приказ его величества немедленно вычеркнуть «Фигаро» из программы. Сначала хотели посчитать приказ Людовика XVI шуткой, подходящей к теме. Но когда заметили, что на самом деле их лишили удовольствия, настроение присутствующих заметно ухудшилось.

Тема была исчерпана. Месье де Водрей, возлюбленный мадам Полиньяк, заучил пьесу для «графа д'Артуа и дам», он даже велел создать частную сцену.

Мария-Антуанетта лестью выпросила у короля «одноразовое» разрешение на тайную постановку «Женитьбы Фигаро» перед немногочисленной публикой из двухсот избранных персон. Успех был оглушительный.

Наконец ради мира и спокойствия король сдался. Запрет был снят, однако не без некоторых купюр, на которых настаивал король. Уже за несколько часов до этого толпы людей собрались перед входом в «Комеди Франсез». Здесь были представители самых разных социальных слоев. Моя госпожа, которая хотела посмотреть пьесу второй раз и взяла меня с собой, приветливо помахала людям в партере, на что ей ответили дружелюбными возгласами. Но большинство дворян высокомерно игнорировало толпу.

Я видела месье де Прованса со свитой, он сидел в своей ложе. Среди зрителей были представители парламента, министры, даже высшее духовенство. Во времена, когда все просто взывало к важным реформам, шутки месье Бомарше воспринимались как вечные истины. Обо всем, действительно обо всем, что причиняло людям зло, говорилось в «Фигаро». Каждый видел в пьесе Бомарше общее сопротивление правительству, которое оказалось, по сути, недееспособным.

Дух диалогов вызывал ликование и поднимал на смех наш общественный порядок. Месье Вольтер, «просветитель», действительно проделал хорошую подготовительную работу. Правящий слой не сознавал, что своими аплодисментами роет себе могилу.

— Кардиналу де Ришелье мы обязаны тем, что театр выбрался из грязных задворок, где находился прежде. Ведь раньше посещение спектакля считалось грехом. Приличные женщины там не показывались; актеры считались жуликами, а актрисы шлюхами, — говорила моя госпожа. — Только девушки из народа со свободными взглядами на мораль или проститутки ходили туда, чтобы подцепить там щедрого кавалера. Жаль, что так мало хороших пьес, нельзя же вечно ставить Мольера и Корнеля. Публике хочется чего-то нового.

И к счастью, появился месье Бомарше.

В начале августа 1785 года королева была занята в дворцовом театре комедией месье Бомарше «Севильский цирюльник».

Мадам дю Плесси была взволнованна.

— Шурин королевы д'Артуа будет играть цирюльника; месье Водрей — изображать графа, а для себя Мария-Антуанетта выбрала роль Розины. Мне тоже дадут маленькую роль.

С утра до вечера королева пребывала в своем маленьком театре в стиле рококо и мучила всех вопросом: «Я достаточно молода и хороша, чтобы достоверно сыграть эту роль?»

— Кому же, если не вам, ваше величество, играть это очаровательное создание? Роль прекрасной Розины будто специально написана для вас, мадам, — твердил превзошедший сам себя в комплиментах герцог де Лозен, и королева шутливо хлопнула его сложенным веером по левой руке.

— Осторожнее, месье, — пригрозила она, но при этом улыбнулась. Потом она обернулась и адресовала вопрос своим придворным дамам: — Где же, ради всего святого, мадам Кампан? Я хочу еще раз порепетировать с ней роль.

В ее голосе слышалось раздражение, выражение ее лица было сердитым. Наконец пропавшая появилась.

— Мадам, у меня только что был придворный ювелир Бёмер. Он настоятельно просил устроить ему аудиенцию у вашего величества. На мой вопрос, к чему такая спешка, он ответил, что вы, мадам, велели тайно купить бриллиантовое ожерелье, которое он вам уже раньше предлагал. Договорились будто бы об плате в рассрочку, потому что сумма очень большая. Теперь срок первого взноса уже давно истек, а он еще не получил ни единого су. У него самого есть кредиторы, которые ходят за ним и его компаньоном месье Бассенжем буквально по пятам. Ему срочно нужны деньги.

Королеву как громом поразило. Что за бессвязная болтовня? Бриллиантовое ожерелье? Плата в рассрочку? Тайная покупка? О колье ей, конечно, известно. Оба ювелира Бёмер и Бассенж пытались пару раз уговорить ее на покупку. Но после того, как слово «экономия» стало звучать все настойчивее и даже ее супруг с недавнего времени значительно урезал все траты, у нее не было средств, чтобы купить это украшение.

Королева задумалась.

— Должно быть, они что-то перепутали, — успокоила она мадам Кампан. Она велела секретарю вызвать придворного ювелира, чтобы все выяснить.

Взволнованный месье Бёмер явился в Версаль и, непрестанно кланяясь, дрожащим голосом поведал следующее:

— Графиня де ла Мотт-Валуа из древнего, благородного королевского рода Валуа, близкая подруга королевы, увидела у меня это колье и сказала, что ваше величество хочет приобрести эту вещь. Но о покупке никто не должен знать, тем более король. Его высокопреосвященство кардинал Луи де Роган согласился взять украшение, передать его королеве и поручиться за условленные выплаты. Первого августа должен был бы состояться первый платеж. Но до настоящего времени — а сегодня уже десятое число — я не видел ни одного су. — Придворный ювелир, немного приободрившись, продолжил: — Я хотел бы всеподданнейше просить ваше величество…