Карла Вайганд - Камеристка

Но, как бы то ни было, главной задачей бунтовщиков было хищение нескольких пушек и пороха, а также патронов и пушечных ядер. Потом толпа начала рушить Бастилию.

Солдат, отказавшихся присоединиться к восставшим, разоружили и прогнали через весь город к отелю де Виль.

Мужчин били, а некоторых рассвирепевшая толпа забросала камнями.

— Отрежьте этим свиньям головы! — завопил кто-то, а другой бросился с мечом на пленников. Однако он оказался неопытным палачом. Но ему помогли остальные, после отрезанные и истекающие кровью головы насадили на острия копий, и зрители этого отвратительного спектакля были вне себя от радости.

Когда я слушала рассказ дяди Жюльена, я испугалась своих соотечественников.

«Друг народа» возвещал:

«Защитникам свободы удалось нанести решающий удар по деспотам в Версале. Презирающие смерть нападавшие освободили при этом сотни заключенных. Отвратительные крысиные норы Бастилии были полны жертв королевского произвола, которые служат печальным доказательством тирании нашей монархии».

У лживой сказки нашлись свои доверчивые слушатели. Издатель Марат сам написал по этому поводу в статье: «К сожалению, среди нападавших были убитые. Оставшиеся в живых грустят и оплакивают героев, пожертвовавших собой. Но другие герои выжили».

В день этого памятного события брату короля окончательно надоела Франция. Он приказал своим слугам подготовить все необходимое для скорого отъезда. Мне это показалось очень разумным. Конечно, это было гораздо умнее, чем просто ждать.

А Людовик опять сложил руки, надеясь на любовь своих подданных.

Британский посол обо всем сообщал своему королю Георгу III:

— Началась самая великая революция, о какой мы когда-либо слышали.

Британец, к сожалению, оказался прав со своим мрачным прогнозом.

Д'Артуа считал Людовика XVI слишком глупым, чтобы выбраться из такого тяжелого положения. Мадам дю Плесси присутствовала при его прощании с королем.

— Сир, — сказал принц, — я больше не верю, что вы поумнеете и прикажете своей армии стрелять по проклятым бунтовщикам. Для меня и моей семьи, о которой я должен заботиться, отъезд — единственная гарантия того, что династия Бурбонов выживет.

С этими горькими словами он попрощался со своим братом, своей невесткой и остальными членами королевской семьи.

Его примеру последовали и другие: принц Конде, граф и графиня де Полиньяк. Последнее особенно огорчило королеву, чьей самой любимой подругой всегда была Иоланда де Полиньяк. И аббат Вермон, спутник Марии-Антуанетты на протяжении многих лет, покинул свою родину.

Многие последовали их примеру. Но даже те, кто сразу не покинул страну, готовились к внезапному отъезду, если дела пойдут еще хуже.

И разве можно было осуждать их?

Вскоре в Версаль пришло ужасное сообщение, будто около сотни тысяч бунтовщиков, вооруженных пушками, уже на подходе ко двору.

В многочисленных внутренних дворах дворца собирались люди, громко выкрикивали оскорбления королеве и требовали, чтобы королевская семья с детьми показалась на балконе.

— Покажитесь! Покажитесь! Или мы штурмом возьмем дворец! — кричала толпа.

Придворные задрожали от страха, когда вскоре на большой балкон отважно вышла Мария-Антуанетта.

Крики толпы становились все истеричнее, и в них уже нельзя было не расслышать угрозу. Теперь они захотели увидеть графиню де Полиньяк.

— Где эта Полиньяк? — вопрошали люди. — Там, где королева, недалеко и эта шлюха.

Другие издевательски выкрикивали:

— Она, должно быть, перепугалась, как кролик, и зарылась в землю. Но мы эту стерву из-под земли достанем.

Мария-Антуанетта вела себя как настоящая королева, представ перед беснующейся толпой вместе со своей семьей. Казалось, она не слышала оскорблений. Через некоторое время она удалилась, а охране дворца удалось вытеснить буянов из Версаля. Толпа удалилась, швыряя камни и выкрикивая протесты.

Король в этот день с самого утра уехал в Национальное собрание и сообщил, что отдал приказ к отступлению войскам, размещенным недалеко от Парижа.

Это было ужасно и совершенно непонятно. Но делегаты, ободренные трусливым поведением Людовика, потребовали еще уступок.

— И это только начало, — заявил королю Жорж Дантон, один из представителей третьего сословия. — Предстоит огромная работа по проведению реформ: цена на хлеб просто неподъемная! — крикнул Дантон своим громовым голосом, и все ему захлопали.

— А пирогов люди, как ни странно, больше не хотят, они ими уже объелись, — это уже сказал Камиль Демулен.

Действующий комитет Национального собрания избрал месье Байи мэром Парижа.

— В его способность осуществить задуманное верят; он считается умным и уравновешенным. Кроме того, его считают нечистым на руку, — засмеялся папаша Сигонье, — а сегодня это кое-что да значит, когда каждый протягивает руку.

Многие делегаты между тем выражали недовольство дерзким своеволием буржуа. В Национальном собрании вынуждены были праздновать взятие Бастилии, но многие считали, что чернь взяла на себя слишком много. Как теперь справиться с этим сбродом, который к тому же вооружен?

Генерала де Лафайета, ветерана и героя Гражданской войны в Америке, назначили комендантом гражданской гвардии, позже названной Национальной гвардией. Месье Мари Жозеф де Мотье маркиз де Лафайет с 1777 года участвовал в борьбе за независимость американцев и существенно способствовал капитуляции британцев.

Но революция еще только начиналась, и Лафайету доверили защищать монархию, Национальное собрание, а также их близких и их собственность, в том случае, если будет еще больше беспорядков.

К монарху относились выжидательно-недоверчиво. Людовик вел себя добродушно до глупости, но уже одно это было достаточной причиной, чтобы относиться к нему с подозрением. О его советчиках, и прежде всего о Марии-Антуанетте, было известно, что она не разделяет его добрую волю.

Едва младший брат короля покинул страну, как стали известны в высшей степени скандальные подробности, которые разыгрались в комнатах графа д'Артуа. При этом будто бы хозяин дома, его супруга, герцог Орлеанский, его любовница и недавно освобожденный из тюрьмы маркиз де Сад, а также несколько уличных девок и некоторые слуги брата короля участвовали в оргии «древнеримского размаха».

Организовал все это уже известный подобными выходками де Сад. На этот раз его актерами были один восхитительно красивый гермафродит, одна беременная нимфоманка, нервный самец ливретки и палка от метлы. Развлекались до самого утра, а после полуночи к ним будто бы присоединился еще горбатый карлик «с огромным мужским достоинством».