Владимир Зарвин - Идя сквозь огонь [СИ]

— И кто же тебя так надоумил? — мрачновато усмехнулся датчанин.

— Здравый смысл! — ответил фон Велль, прожевав кусок баранины. — Посуди сам: в родной Дании ты, верно, известен как разбойник, и ничего доброго тебя там не ждет.

Норвегия — слишком унылый край для таких, как ты. Там себя хорошо чувствуют лишь рыбаки да охотники на тюленей.

Ты же — пират, твое ремесло — резня и грабеж. В пустынном краю, где некого грабить, ты долго не протянешь.

Остается Швеция, страна, где человек с твоими навыками мог прийтись ко двору. Вначале я думал, что ты подашься на флот, в одну из морских абордажных команд, но вскоре оставил эту мысль.

Чтобы идти в солдаты, ты должен был куда-то пристроить сыновей, а родственников, готовых взять их на попечение, у тебя в Швеции нет. Посему нетрудно было догадаться, что ты наймешься рубщиком мяса на стокгольмскую бойню.

Здесь твое умение работать ножом и секирой будет оценено по достоинству, и, к тому же, не приведет тебя на плаху! Разумея все это, я выследил тебя без особого труда…

— И зачем я тебе понадобился? Ты ведь отпустил меня с Готланда явно не из христианского милосердия!

— Ты прав. Я рассудил, что человек, способный в одиночку вырваться из пылающего ада и дойти с детьми до спасительной лодки, стоит многого как боец и может оказаться полезен для дела Ордена.

Тогда, на Готланде, у меня были более срочные дела, и я отпустил тебя, зная, что вскоре мы с тобой свидимся. Оказавшись в Стокгольме, я навел о тебе справки и, узнав, что ты здесь, решил навестить старого друга!..

— Ты говоришь, что я могу быть полезен делу Ордена? Но чем?

— Пришло время поговорить и об этом, — оторвался от кубка с вином крестоносец, — надеюсь, ты догадываешься, кто я такой?

— Ты — дьявол, ворующий людские души! — зло процедил сквозь зубы Харальд.

— Вот как? — гневная гримаса на миг исказила красивое лицо фон Велля, но оно тут же разгладилось, как море, после шторма. — Нет, приятель, я не дьявол, я один из тех, кто борется с ним!

С дьяволом славянского нашествия, коий обрушится на наши земли и опустошит их, если его вовремя не остановить. И я сделаю все, чтобы ослабить сего дьявола, выбить ему клыки!

И ты можешь помочь мне в сем благородном деле во имя Веры Христовой и грядущего твоих детей.

— Вот оно что — осклабился в шутовской улыбке Харальд, — прекрасное дело, куда уж благородней!

Только вот беда, господин рыцарь, в Стокгольме нет никаких славян, так что я не смогу быть тебе полезен в борьбе с ними!..

— В Стокгольме славян нет, — тевтонец пропустил мимо ушей едкий тон старого пирата, — но есть немало иных врагов, стремящихся помешать священному единению Швеции и Ордена в борьбе со славянским зверем.

Вот я и спрашиваю тебя, Харальд Магнусен, готов ли ты вступить в битву с силой, препятствующей единению христианских стран и народов?

— Что будет, если я скажу «нет»? — поинтересовался датчанин.

— Я бы не советовал тебе делать этого, — покачал головой фон Велль, — ты и так отяготил свою душу не одним грешным деянием. Господь может простить грешника, вставшего на путь покаяния, но не помилует упорствующего во грехе.

Я тоже не буду покрывать убийцу, чьи руки по локоть в крови! А того, что ты натворил за свою жизнь, Харальд, хватит на дюжину четвертований.

Девять лет назад морем путешествовала одна знатная дама, родственница Курфюрста Бранденбургского. На ее корабль напали готландские пираты. Сокровища графини были разграблены, а сама она чудом осталась жива.

Бедняжка повредилась рассудком, все твердит о меднобородом варваре с лицом в шрамах, нагнавшем на нее смертельный ужас. Не знаю, был ли этим варваром ты, но под ее описание ты хорошо подходишь!

В памяти Харальда всплыл образ худой, бесцветной женщины, у которой он отнял когда-то драгоценности и меховую накидку, подаренные впоследствии Хельге.

От тех вещей, сгоревших в готландском пожаре, у датчанина остались лишь воспоминания. Но, как оказалось, не только у него…

— Что, вспомнил? — вопросил, прожигая его взглядом, фон Велль. — Думаю, та дама тоже все вспомнит, если тебя доставить в цепях ко двору Курфюрста. И тогда не жди легкой смерти: Владыка Бранденбурга весьма изобретателен по части казней!..

Впрочем, не обязательно увозить тебя из Стокгольма. За тройное убийство, совершенное тобой ныне, по городским законам полагается, самое меньшее, плаха.

Я не говорю о том, что станется с приютившей тебя вдовушкой, когда родственники погибших узнают, что та пригрела их убийцу. Они попросту сожгут ее дом!

Подумай также о детях. Что будет с ними, если тебя не станет?

Боюсь, смерть от голода — не самое страшное, что их ждет.

Они могут угодить в руки воров или, что еще хуже, негодяев, поставляющих уродцев ко дворам Владык. Твой младший сын как раз в том возрасте, когда из него можно сделать горбуна.

А старший… Карлик из него уже не выйдет, но можно придумать кое-что иное. Говорят, если человеку в нужном месте подрезать жилы, он начинает очень забавно двигаться, а с лица его не сходит улыбка, даже когда ему хочется плакать!

Харальд в бессильной ярости стиснул зубы. Ему хотелось броситься на это чудовище в образе человека и задушить его голыми руками. Но волчий взгляд тевтонца, следившего за каждым его движением, заставлял датчанина сдерживаться.

— Ну, так что ты решил? — долетел до него сквозь пелену ненависти режущий слух голос фон Велля. — Выберешь покаяние или будешь упорствовать во грехе?

— Что будет со мной, если я соглашусь служить Ордену? — с трудом выдавил из себя Харальд.

— Тебя и твоих детей ждет достойное будущее, — отчеканил тевтонец, — вам не придется опасаться за завтрашний день. Ты станешь получать денег втрое больше, чем тебе платит скряга-мясник.

Устроены будут и твои сыновья. Со временем я найду твоему первенцу лекаря, коий вернет ему речь. Если хочешь, можешь жить по-прежнему у тракирщицы, но со временем у тебя появится собственный дом.

Я не стану вмешиваться в твою семейную жизнь, но знай: ни подруге, ни сыновьям ты не должен рассказывать о наших делах. Если проболтаешься, я не завидую ни им, ни тебе!

Харальд одарил тевтонца злым взглядом исподлобья, но промолчал.

— У тебя был тяжелый день, — смягчился тевтонский дьявол, — не бойся, я сделаю все, чтобы подозрение в смерти подмастерий не пало на тебя. Как следует поешь, выпей вина! Это настоящее Бургундское. Уверен, таким вином твоя вдовушка тебя не угощала.

А придя домой, как хорошенько отоспись, восстанови силы. Уверен, вскоре они тебе понадобятся!

Нукеры под локти втащили Дмитрия в шатер и попытались поставить на колени перед своим властелином.