Владимир Зарвин - Идя сквозь огонь [СИ]

Обернувшись, тать увидал смуглого красавца в татарском зипуне. На лице нукера играла самодовольная улыбка, выдававшая в нем одного из Радзивиловых Воевод.

Подтверждали высокий статус воина также его оружие и доспехи.

— Кто таков будешь? — поигрывая плетью, осведомился у Махрюты татарин. — Отвечай, коли вопрошают!

— Человек божий, обшитый кожей! Дубина в руке, нож на поводке! — ухмыльнулся в ответ любитель человечины. — Устроит ответ, нехристь?

Подобной дерзости нукер не мог снести, и его рука с плетью взметнулась к небу, дабы покарать наглеца. Но неверный оказался проворнее, чем предполагал татарин.

Шагнув навстречу врагу, он перехватил плеть нукера и обломил у основания кнутовище. Побагровев от гнева, тот схватился за рукоять кинжала, но твердые, как железо, пальцы Махрюты впились в его кисть, не давая обнажить клинок.

Татарин попытался освободиться от захвата, но проще было разжать челюсти волку, чем вырваться из рук людоеда.

— Что скажешь теперь? — с ухмылкой осведомился у нукера неверный. — Тонка кишка одолеть меня? То-то! Не зли меня, парень, а то, не ровен час, загрызу!

Встретившись с ним глазами, татарин понял, что противник не лжет. Он и впрямь был способен на такое. Нукера охватил страх.

— Что здесь творится? — раздался над ухом у обоих чей-то властный окрик. — Мурза Илькер, ты меня слышешь?!

По проходу меж шатрами навстречу им шел щуплый муж с русой бородкой и проницательным взглядом.

— Уймитесь оба! — произнес он голосом, не вязавшимся с его хрупким телосложением. — Иначе я кликну стражу!

Его довод возымел действие на драчунов. Как по команде, они прекратили борьбу и отступили на шаг, сопя от гнева.

— Как сие понять, мурза Илькер? — обратился к молодому татарину русобородый. — Я не успел познакомиться с нашим гостем, а ты уже хочешь его зарезать!

— Он первый начал! — процедил сквозь зубы Илькер, сверля Махрюту ненавидящим взглядом. — Я лишь спросил его имя, а он наговорил мне кучу дерзостей!

Его счастье, что рядом не оказалось моих воинов! Уж они-то изрубили бы его на куски!

— Еще неизвестно, кто бы кого изрубил… — хищно ухмыльнулся Махрюта. — Это тебе повезло, басурман!

— Ступай к своим людям, мурза! — наказал щуплый Илькеру. — Твою несдержанность мы обсудим позже…

Одарив его взглядом исподлобья, татарин нехотя подчинился приказу.

— Ну, а теперь поговорим о тебе! — с улыбкой обратил взор к Махрюте русобородый. — Как тебя звать, витязь?

— Человек божий, обшитый кожей… — набычился людоед.

— Дубина в руке, нож на поводке! — закончил за него незнакомец. — Знаю, знаю! И у нас в Турции имеются подобные считалки!

— Ты — турок? — не поверил ему Махрюта. — Что-то не больно похож с виду!..

— Так уж вышло! — развел руками его собеседник. — Мое имя Демир, а для подчиненных — Демир-Ага.

Ага по-вашему — что-то вроде Воеводы, но не из главных. Если бы я служил в войске, под моим началом была бы сотня янычар!

— Немного! — скривил губы Махрюта.

— Немного! — согласился с ним турок, — но я быстро расту в чинах. Мой Государь щедро награждает своих слуг за верность. Лет через пять я уже буду именоваться Пашой и водить в битвы не сотни, а тысячи воинов! А чего хочешь от жизни ты?

Вопрос турка застал душегуба врасплох. Решив прибиться к воинству Радзивила, Махрюта не загадывал вдаль. Верно, он мнил за счет своих умений занять при княжиче должность Воеводы или, на худой конец, телохранителя.

Это позволило бы ему в дальнейшем претендовать на часть военной добычи, а также на рыцарский титул, дающий право обладания землей и властью. Но четкого плана действий у Махрюты пока не было.

— Так я и думал! — верно истолковал молчание людоеда турок. — Как и большинство искателей славы, ты полагаешься на удачу.

А она весьма переменчива и в любой миг может от тебя отвернуться!

Не лучше ли играть в беспроигрышные игры?

— Это как? — хитро прищурился тать.

— Держаться того, кто при любом исходе дела сможет обеспечить твое грядущее!

— То есть, тебя? — растянул толстые губы в ухмылке Махрюта.

— То есть, меня! — утвердительно кивнул турок.

— Знаешь, я не собираюсь переходить в Магометанство, — поморщился тать, — мне не раз приходилось отрезать врагам разные части тела, но обрезать себя я не дам никому!

— И не надо! — рассмеялся Демир-Ага. — Пророк Мухаммед запретил мусульманам силой обращать в Ислам другие народы.

К тому же, чтобы служить Высокой Порте, не обязательно отказываться от Веры предков. Знаешь, сколько рыцарей-христиан и даже Князей по доброй воле встали под знамена моего отечества?

— Не ведаю! — честно признался Махрюта.

— Тогда мне придется открыть тебе глаза на истину! Когда ты узнаешь больше о наших законах и обычаях, твои предубеждения против Порты истают, как снег на солнце.

Но я не стану тебя торопить. Просто держись меня и жди, когда мне понадобится твоя помощь. Верь, я умею быть благодарным!

Хочу спросить лишь об одном. Скажи, если бы пришлось, ты и впрямь смог бы загрызть врага?

— А ты в том сомневаешься? — важно выпятил бороду людоед.

— Уже нет! — с благостной улыбкой ответил Демир. — Что ж, ступай, воин! Надеюсь, мы еще подружимся с тобой!

— Надейся… — процедил вслед удаляющемуся турку Махрюта. — Не знаю, в чем твоя Вера, но, мыслю, солонина из тебя бы вышла что надо!..

«Боюсь, проку от него будет немного! — подумал, расставшись с татем, Демир-Ага. — Такие, как он, играют лишь по своим правилам и всегла готовы вонзить покровителю нож в спину!

Но все же нужно использовать его на благо Порты. Как говорят пастухи, с худой овцы хоть шерсти клок.

А сей малый — не овца, а волк, к тому же, весьма зубастый! Что ж, коли так, пускай грызет врагов Султана!»

Весь последующий день Флориан истратил на то, чтобы догнать злокозненных лжеголландцев, разносящих слух о смерти Короля. Одновременно шляхтич выспрашивал у путников, не встречался ли им Бутурлин.

Но, к его огорчению, никто из проезжих не мог вспомнить ни московита со следами оспы на лице, ни говорящих по-немецки маркитан. Оруженосец уже отчаялся отыскать их след, когда ему помог случай.

Природа, расщедрившись, подарила в разгар осени путникам несколько солнечных дней. Но после, словно пожалев о содеянном, она обрушила на дорогу и ее окрестности самый обильный за последние два месяца ливень.

Флориана он застал в пути. От тяжелых капель, пронзавших насквозь дорожный плащ, не было спасения, и вскоре шляхтич промок до нитки. Спустя час Флориан не мог думать уже ни о чем, кроме крыши над головой и огня, на коем он мог бы просушить напитанную влагой одежду.

Когда глазам юноши предстала хибара у дороги, едва видимая сквозь завесу дождя, он подумал, что бредит. Но видение его не обмануло. Длинная изба, тянувшаяся вдоль дороги, была столь же реальна, сколь и обступающие ее со всех сторон сосны.