Владимир Зарвин - Идя сквозь огонь [СИ]

Но нынче, когда мы знаем, кто подослал ко мне убийцу, нельзя сидеть сложа руки. Мы нанесем недругу удар, да такой, чтобы он содрогнулся! И нанесешь его ты, Михайло! Разумеешь, о чем я?

— Как не уразуметь! — расплылся в довольной улыбке боярин, догадавшись, куда клонит Владыка. — Завтра же поутру и грянем! Устроим праздник Столице!..

…После оглашения княжеского приговара Бутурлин с друзьями направился в усадьбу. Зрелище бития кнутом не доставляло радости боярину и его побратимам. С них довольно было сознания того, что негодяи понесли ответ за свершенное зло.

Но Газде было неспокойно на душе. В мыслях он рвался к женщине, нежданно покорившей суровое казачье сердце. Завтра ему предстояло покинуть Москву, и Петр не мог перед отъездом не перемолвиться с Натальей.

— Куда это ты собрался? — полюбопытствовал Дмитрий, глядя, как он охорашивается и оправляет кафтан.

— Да есть одно дело… — уклончиво ответил казак. — Не беспокойся обо мне, брат. Я скоро возвернусь!

— Может, поедем вместе? — предложил ему Бутурлин, догадавшийся, о каком деле рек его приятель. — По дороге тебе могут встретиться родичи злодеев, против коих ты нынче свидетельствовал на суде…

— Пусть встретятся! — многообещающе улыбнулся Газда. — Кулаки и сабля при мне, так что я готов к беседе!

Вскочив в седло, он дал плети коню и вылетел за ворота усадьбы.

— Гляди, не наломай дров! — напутствовал его Дмитрий.

— Не наломаю!.. — донеслось до него уже с улицы.

— Как мыслишь, не наломает? — с сомнением вопросил боярина Флориан.

— Надеюсь, что нет, — пожал плечами Бутурлин, — до сих пор Господь был к нему милостив. Будем его молить, чтобы уберег Петра и на сей раз!..

Путь к подворью Анфимьевны для казака обошелся без приключений, однако на подходе к ее дому Газду ждала неприятная встреча.

Хозяйку двора он застал у ворот за разговором с каким-то степенным бородачом, с первого взгляда не понравившимся казаку.

— Ты уж не взыщи с нашего рода! — долетел до Газды обрывок его фразы, обращенной к женщине. — Кабы я знал, что задумал Фрол, ни за что бы не отпустил его к тебе!

От меня же ты слова худого не услышишь. Если будет в чем надобность, всегда можешь ко мне обращаться…

— Не будет у нее надобности в тебе! — резко оборвал московита, спешиваясь, Газда. — У вас одалживаться — себе дороже!

— Кто сей муж, Наталья? — вперил в казака угрюмый, медвежий взгляд бородач. — По какому праву, степняк, ты лезешь в чужой разговор?

— Сей муж спас мою жизнь и честь! — с достоинством ответила Анфимьевна. — Вступился за меня перед твоим братцем и его сворой!

— Полно притворяться, будто не ведаешь, кто я! — насмешливо осклабился Газда. — Мы с тобой, почтенный, уже встречались!

Не ты ли давеча на суде громче всех кричал, что у пришлых степняков нет права свидетельствовать против коренных москвичей?

— Кричал, и что с того? — важно подбоченился купец. — Имею право! Чтоб ты знал, я — Тит, деверь Натальи и брат Фрола, на коего ты возвел напраслину!

— Напраслину? — изумленно приподнял бровь казак. — Хочешь молвить, что сей ночью твой братец не пытался обесчестить и убить твою сноху?!

— Сие не твоего ума дело! — поморщился Тит. — Мы, московиты, сами во всем разберемся…

— Как разобрались с Прасковьей? — вопросил его Газда.

— Слушай, парень, — шумно засопел купец, — что тебе до Прасковьи? Ты у нас проездом, вот и поезжай по своим делам!

Не люб ты Москве!..

— А ваши деяния, ей, значит, любы?

— Мы здесь все свои, ты же — чужак, — хищно прищурился Тит, — а чужаков у нас не любят. Могут и ножом промеж ребер угостить!

— Ну так угости меня! — глаза казака сверкнули грозным огнем. — Или ты лишь на словах горазд?

Побагровев от гнева, Тит двинулся к Газде с кулаками, но, встретив его взгляд, передумал вступать в драку.

— Пойду я, Наталья, — произнес он, смерив казака неприязненным взором, — в другой раз потолкуем…

— Ступай, почтенный! — бросил ему вдогонку Газда. — Гляди, о бороду не споткнись!

Анфимьевна прыснула смехом.

— Спасибо, что отвадил Тита, — с благодарностью произнесла она, — он мне самой не по сердцу. Женат, дети имеются, а когда на меня глядит, глаза у него, что у кота, узревшего сметану…

— Гонять нужно таких котов! — в сердцах тряхнул чубом Газда. — Не верь ему!

— Не верю, — с улыбкой кивнула своему спасителю Наталья. — Как ты после удара кистенем?

— Пустое! — отмахнулся Петр, заметивший кровоподтек на скуле Анфимьевны. — Сама-то, как, голова не болит?

— Да уже ничего! — подняла на него взор Наталья. — За пару-тройку дней пройдет…

— Я уже отплатил ударившему тебя ироду! — уверил ее казак. — Даже не сомневайся…

— Я и не сомневаюсь! — улыбнулась она. — Видала, как Пафнутий держался за разбитый нос…

— Что там нос! — не выдержал переполняющей его страсти Газда. — Да я за тебя жизнь отдам!..

Он смолк, встретившись с ней глазами. Во взоре Натальи была какая-то детская доверчивость, смешанная с изумлением и грустью. Она впервые встретила мужчину, способного отдать за нее жизнь. Ей было одновременно радостно и больно.

— Боюсь, я не стою того, — смущенно вымолвила она, — я не такая, как ты мнишь обо мне…

Ко мне часто приходят грешные мысли, с коими я не могу совладать. Моей плоти нужно то, что порицает святая церковь…

— И Бог с тобой! — перебил ее Газда. — Поверь, если мы будем вместе, я сумею дать твоей плоти все, чего она пожелает!..

— Дело не в том лишь, — печально вздохнула женщина. — Те, кто величал меня блудницей, отчасти правы. Я и впрямь не устояла тогда перед речами татя…

— Не кори себя понапрасну, — улыбнулся ей Петр, — сей бес околдовал не одну тебя — многих! Знаешь, сколько народу пало, купившись на его уверения в дружбе? Не перечесть!

Смогу ли я в чем тебя упрекнуть, коли и сам поддался на его посулы? Не так давно он пообещал моему народу помощь в войне с ляхами, а после предал нас, оставив без подмоги наедине с врагом!

Так что, если мне суждено будет встретить татя, я рассчитаюсь с ним за все его грехи! И за твою обиду тоже!..

— Не знаю, свидимся ли мы еще с тобой, — смущенно потупил взор казак, — но я хочу, чтобы ты знала: мне без тебя не жить!..

Когда он вновь поднял глаза на женщину, ее взгляд по-прежнему был полон грусти и удивления. Но теперь к ним добавилось новое чувство — нежность.

После встречи с татем, подло воспользовавшимся доверием Натальи, ей казалось, что она уже никогда не сможет верить мужчинам. Но, глядя в глаза Газды, столь шумно и нежданно ворвавшегося в ее жизнь, она почуяла душой, что истинная любовь, о которой она столько грезила, возможна.

И поступки казака, и взор, в коем было все, недосказанное им, подтверждали его слова, не оставляя в женской душе места для сомнений. И Наталья вдруг ощутила, как в сердце ее пробуждается ответная страсть.