Андрей Домановский - Загадки истории. Византия [litres]

Действительно, зерно ненависти православного Востока к католическому Западу было если не порождено, то щедро полито постыдными деяниями крестоносцев Четвертого крестового похода, несовместимыми с именем Христа, прикрываясь которым рыцари грабили, насиловали и убивали константинопольцев, таких же христиан, как и они сами. Покидая разоренный город, обездоленные константинопольцы выносили из его пожарищ не только скорбь кто о гибели имущества, кто о поруганной чести дочерей и жен, – «…каждый шел со своим горем», – как записал Никита Хониат. В своих котомках они несли последние крохи былой роскоши, которые отдавали за бесценок, за краюху хлеба окрестным крестьянам, злорадствовавшим над бедой некогда чванливых горожан, заявляя, что теперь-де и они смогут обогатиться. А их сердца в это время кровавой занозой язвила память о надругательстве западных крестоносцев над величайшим христианским городом, их родиной. Фундаментальность отчуждения завоевателей и завоеванных стала тем клином, посредством которого былв значительной степени подорван универсализм христианства, а нанесенные православию раны кровоточили затем многие столетия.

Символические последствия захвата столицы Византийской империи крестоносцами в 1204 г. оказались в истории христианства столь велики, что даже 800 лет спустя, в 2004 г., знаменитый папа Иоанн-Павел II попросил прощения у Константинопольского патриарха Варфоломея за содеянное католическими рыцарями, заявив, что дата захвата Константинополя – «это постыдный день для католичества и скорбный для православия». Варфоломей официально принял принесенные извинения, отметив, что «дух примирения сильнее ненависти».

Итак, Четвертый крестовый поход, задумывавшийся изначально как благочестивое религиозное предприятие по освобождению Иерусалима от мусульман, привел к захвату и разграблению крупнейшего христианского города того времени, столицы христианской Византийской империи крестоносным воинством. Он в полной мере вскрыл истинные цели, стоявшие за религиозной риторикой Запада и обнажил подлинные интересы каждого из политических игроков, принявших в нем участие. Римский Папа стремился заключить церковную унию, объединить православную и католическую церкви и подчинить греческую церковь римской. Венеция желала установить безраздельное господство в торговле с Востоком, закрепиться на византийских рынках, окончательно вытеснив оттуда своих конкурентов – Геную и Пизу. Немецкие правители, короли и имераторы Священной Римской империи планировали установить единую универсальную империю, подчинив себе константинопольский престол, а рядовые рыцари стремились к славе и обогащению намного сильнее, чем к религиозному подвигу.

При этом не стоит считать, что отклонение похода было вызвано заранее спланированной политической интригой папства, Венеции либо Германии. Каждая из сторон действовала, исходя из складывавшихся обстоятельств, однако неизменным было при этом главное стратегическое направление борьбы с Византией, в рамках которого и реализовывались те или иные удачно подворачивавшиеся сценарии. Империя ромеев, сама во многом породившая западноевропейскую цивилизацию, стала в этом плане жертвой собственных детей, обучившихся у нее всему тому, что теперь использовали против нее же. В арсенале антивизантийских средств оказалась и изворотливая венецианская дипломатия, и доминирование купцов Республики Св. Марка во внешней морской торговле с Востоком, и подхваченная Германией мысль об универсальной мировой империи, и окончательно усвоенная папством идея создания единой христианской церкви в рамках целостного теократического государства.

Символами противостоявших друг другу увядавшего византийского Востока и набиравшего силу европейского Запада можно считать двух слепцов-современников – византийского василевса Исаака ІІ Ангела и венецианского дожа Энрико Дандоло. В то время как первый после возвращения ему престола, по словам Умберто Эко, «терял остатки ума среди обжорливых монахов, бредил, что станет повелителем мира, вновь обретет глаза», второй «среди многих слепцов в этой истории был самый дальновидный» и провидел будущее лучше многих зрячих. Западная Европа стояла на заре своего будущего стремительного возвышения, Византия, напротив, покидала сцену мировой истории. Впрочем, ей еще предстояло отыграть последний блистательный акт своей истории в виде Палеологовского возрождения и трагической гибели под кривой саблей турецкого завоевания.

Ежегодно 29 мая в современном турецком Стамбуле торжественно празднуется День взятия Константинополя. Событие, ставшее для христианской Европы, как католической, так и в особенности православной ее части, одним из наиболее болезненных символических поражений, турки считают радостным моментом обретения новой родины, отмечая и воспевая его в самых панегирических тонах. Нынешний президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган еще в бытность премьер-министром, во время празднования взятия Константинополя турками 29 мая 2013 г. назвал время христианских императоров в Византии «темной главой» в истории. По его мнению, после завоевания Константинополя османами наступило «время Просвещения».

В 2012 г. в широкий прокат вышел наиболее масштабный на сегодняшний день турецкий эпический исторический художественный фильм режиссера Фарука Аксоя «Завоевание 1453» («Фетих 1453»), в котором падение величайшего города средневековой Европы показано с точки зрения османов, как «великое чудо» и одно из ключевых, наиболее позитивных событий в истории турков и, шире, всех мусульман. О том, насколько несовместимы до сегодняшнего дня европейский (шире – христианский) и турецкий (шире – мусульманский) взгляды на произошедшее в 1453 г., свидетельствует бурное возмущение, которым сопровождалось появление фильма в греческих СМИ, обвинявших турок в националистической пропаганде и манипулировании историческими фактами. Тем временем в исламских странах показ сопровождался переполненными залами.