Андрей Домановский - Загадки истории. Византия [litres]

Русский очевидец погрома столицы Византии, автор «Повести о взятии Царьграда фрягами», писал: «Церкви в граде и вне града пограбиша все, им же не можем числа, ни красоты их сказати». Грабители не оставили в покое даже прах византийских императоров. Ворвавшись в усыпальницы василевсов, рыцари вскрывали саркофаги: внимание привлекали лишь драгоценности, серебро и золото.

Помимо церковных святынь, крестоносные грабители нанесли непоправимый урон античному искусству, уничтожив десятки знаменитых статуй, украшавших дворцы, улицы, площади и ипподром Константинополя. Как и в золотых и серебряных украшениях, рыцари ценили в искусных древних скульптурах лишь металл, из которого они были изготовлены. Вследствие этого были разрублены на части и переплавлены бронзовые статуи: Геры Самосатской, стоявшая на одной из площадей города; изображение сидящего в накинутой на плечи шкуре немейского льва Геракла работы знаменитого Лисиппа, украшавшее спи ´ну ипподрома; колоссальная по своим размерам статуя Беллерофонта, изображенного восседавшим верхом на крылатом коне Пегасе. Последняя статуя была столь громадна, что, по словам Робера де Клари, «на крупе коня свили себе гнезда десять цапель: каждый год птицы возвращались в свои гнезда и откладывали яйца».

Древние вандалы, обвиненные в разграблении Рима, сопровождавшемся гибелью многих памятников античного искусства, и близко не подошли по масштабам причиненного мировому культурному наследию вреда к тому, что сотворили в Константинополе крестоносцы. В этой связи, пожалуй, гораздо более справедливым было бы вместо привычного нам термина «вандализм» использовать иной, связанный с поведением рыцарей Четвертого крестового похода в столице Византийской империи. В свете этого поистине тотального уничтожения, можно сказать, повезло знаменитой лисипповой квадриге, стоявшей над карцерами столичного конного ристалища – по распоряжению дожа Энрико Дандоло ее вывезли в Венецию и водрузили над главным порталом собора Св. Марка.

Грабеж остановило лишь лунное затмение, которое крестоносцы сочли дурным знаком. Награбленные ценности собрали и разделили, предоставив три четверти из них венецианцам в счет уплаты долга василевса Алексея IV, а оставшееся разделили между всеми участниками похода. «И столь значительна была добыча, что не могу вам и описать, сколько было там золота и серебра, утвари, и драгоценных камней, и шелковых одежд и материй, и мехов и соболей, и разных богатств, когда либо на земле существовавших. И истинно свидетельствует Жоффруа де Виллардуэн, маршал Шампани, что с тех пор, как стоит мир, не было столько захвачено ни в одном городе. Каждый выбрал себе жилище по вкусу, а было их там достаточно. И вот разместились паломники и венецианцы, и радовались они весьма чести и победе, Господом им дарованной, ибо тот, кто доселе был беден, стал богат и имущ».

Кроме награбленных драгоценностей крестоносцы чуть позже произвели также раздел земель Византийской империи. Избранный после долгих споров и пререканий императором граф Эно и Фландрии Балдуин получил 5/8 территории Константинополя, Южную Фракию и часть Северо-Западной Малой Азии, прилегающую к Мраморному морю и проливам, а также некоторые острова в Эгейском море – Хиос, Лесбос, Самос и другие.

3/8 территории византийской столицы вместе с храмом Св. Софии достались Венеции. Республика Св. Марка вообще вышла из Четвертого крестового похода главным победителем, получившим наибольшие выгоды. Она получила в свое владение важные торговые города на побережье Адриатического моря, в частности Диррахий, ряд пунктов в Пелопоннесе, о. Крит, большинство островов в Эгейском море, важные приморские города Фракии. Подвластные Венеции территории Византии были громадны, и далеко не случайно венецианский дож Энрико Дандоло, получивший, вероятно, византийский титул деспота, именовался «властителем четверти с половиной всей империи Романии».

Полученные благодаря территориальным приобретениям возможности вести восточную торговлю были колоссальны, ведь Республике Св. Марка достались лучшие византийские гавани и важнейшие стратегические пункты. По сути, весь путь в Константинополь из Венеции был в руках венецианцев, создавших в результате Четвертого крестового похода настоящую колониальную империю. Латинская империя, номинально наследовавшая империи ромеев, не шла по своему богатству и возможностям ни в какое сравнение с могущественной Венецианской республикой.

Поначалу весьма обрадовался взятию Константинополя Папа Римский Иннокентий III, которому сообщил о случившемся новоизбранный император Балдуин, именовавший себя в послании «Божьей милостью Константинопольским императором и присно Августом». Папа, рассчитывая, видимо, на скорейшее объединение церквей под властью престола Св. Петра, высказал в ответном письме радость по поводу содеянного чуда «для хвалы и славы Его (Господа) имени, для чести и пользы апостольского престола и для выгоды и возвеличения христианского народа». В другом письме понтифик отмечал, что ему «приятно, что Константинополь вернулся к повиновению своей матери, святой Римской церкви, однако нам было бы приятнее, если бы Иерусалим был возвращен под власть христианского народа».

Отношение Иннокентия ІІІ к произошедшему вскоре претерпело существенные изменения, вызванные, видимо, не столько известиями о зверствах и грабежах крестоносцев в Константинополе, сколько тем, что договор о разделе территории Византии носил сугубо светский характер и никоим образом не учитывал интересы папского Рима. Балдуин был избран и коронован императором без какого-либо участия Папы Римского и не просил у него какого-либо утверждения своих прав. Св. София досталась венецианцам, которые самостоятельно избрали из своей среды константинопольским патриархом Фому Морозини. Получалось, что светское завоевание Византийской империи латинами отнюдь не означало единения греческой и римской церквей под властью Папы Римского.

Если прибавить к этим досадным для Иннокентия III фактам поругание и разграбление константинопольских византийских церквей и иных святынь, настраивавшее православных христиан против католиков, становится вполне понятным написанное в раздраженном тоне письмо папы императору Латинской Романии Балдуину I: «Вы, не имея никакого права, ни власти над Грецией, безрассудно отклонились от вашего чистого намерения, устремились не на завоевания Иерусалима, а на завоевание Константинополя, предпочтя земные блага небесным… И недостаточно было вам исчерпать до дна богатства императора и обирать малых и великих, вы протянули руки к имуществу церквей и, что еще хуже, к святыне их, снося с алтарей серебряные доски, разбивая ризницы, присваивая себе иконы, кресты и реликвии, для того, чтобы греческая церковь отказалась возвратиться к Апостольскому престолу, усматривая со стороны латинов лишь изуверства и дела диавольские, и была бы вправе относиться к ним с отвращением, как к собакам…»