Вадим Самборский - Лихолетье. Книга I. День летнего солнцестояния

Бережков попал в салон, открыв дверь с другой стороны автомобиля. Назад к посольству ехали молча - каждый по отдельности вспоминал мельчайшие детали встречи.

Приехав в посольство, Владимир Георгиевич сел на стул в комнате секретариата, держа в руке, принесённый кем-то из помошников, стакан с крепким чаем, начинает говорить Бережкову о том, что надумал за время обратной поездки: Валентин Михайлович, я считаю, что свою работу мы выполнили не до конца. По своей сути это была дружеская беседа ни о чём! В Москве оба Наркома меня точно не поймут! Этот Вайцзеккер правильно сказал, что он не та фигура - это действительно так. Поэтому, ВАМ время от времени придётся звонить в их МИД, потому что нам обязательно сегодня необходимо разыскивать этого Риббентропа и встретиться с ним, Деканозов делает несколько глотков остывающего напитка и, видя некоторое недоумение на лице Бережкова, произносит: Да! Опять сидеть на телефоне и тупо вызывать Германское посольство. Я сейчас пойду к себе в кабинет и буду думать, что будем докладывать в Москву, потом свяжусь с Наркомом.

Около полуночи в приёмной секретариата посольства раздался настойчивый телефонный звонок. Звонил первый секретарь из Германского МИД, так же как и Валентин Бережков, исполняющий обязанности переводчика, который после обмена штатными любезностями сообщил, что им удалось разыскать господина Рейхсминистра.

Он так и сказал: Господин Рейхсминистр любезно согласился встретиться с послом СССР сегодня и отдал мне распоряжение согласовать время встречи. Хочу вам предложить назначить встречу на 04-00 утра по берлинскому времени. Я хочу подстраховаться и сделать в ваше посольство ещё один контрольный звонок. Прошу быть на рабочем месте, никуда не отлучаться от телефонного аппарата.

После этого разговора Валентин Бережков, можно сказать, вздохнул с явным облегчением - непонятная ситуация постепенно начала хоть немного проясняться. Владимир Деканозов высказал Бережкову своё мнение, здраво рассуждая, что сейчас немцы намеренно сами связались и вышли на диалог с представителем советского посольства. Посол поднялся к себе в кабинет, прошёл к рабочему столу, сел в кресло и стал размышлять, попутно рисуя острозаточенным карандашом различные фигурки на листе бумаги:

Что-то пошло не так... Раньше они себя так не вели, даже при разговорах по телефону. Любой служащий советского посольства знал как дважды два, что их германские коллеги, как правило, имеющие за плечами огромный опыт ведения переговоров, всегда любезны и рады общению с дипломатами державы, союзника Германии. А теперь их чиновники, даже небольшого ранга, не хотят отвечать на вопросы и чуть ли не открытым текстом посылают далеко и надолго. Может, они так специально тянут время...

Размышляя, он вспомнил, какими любезными и доброжелательными были германские дипломаты, когда более полугода назад он прибыл в Берлин в составе делегации, возглавляемой самим Наркомом Молотовым. В ходе встречи и переговоров с Гитлером Вячеслав Михайлович повёл себя достаточно жёстко, и Рейхсканцлер вынужден был оправдываться, словно нашкодивший школьник перед своим классным наставником, желая избежать наказания. Тогда Адольф Гитлер заверил одного из самых тяжеловесных политиков мира из Москвы, что его Германии, как свежий воздух для больных лёгких, нужен договор о дружбе и сотрудничестве и он готов соблюдать все договорённости, ранее подписанные в Москве.

Позднее, в еженедельном обзоре событий "Дойчевохеншау" информировало весь мир о том, что состоявшиеся переговоры в Берлине прошли в атмосфере взаимного доверия и обнаружили единое взаимопонимание сторон по всем вопросам, представляющим их общий интерес.

Тогда же, в ноябре 1940 года неожиданно для всех и в первую очередь для него самого, Молотов оставил его в Берлине, хотя на тот момент Владимир Деканозов занимал пост заместителя Наркома в другом Наркомате.

Что же могло случиться? Война? Неужели СССР стоит на пороге большой беды? посол "мучался" от неизвестности и пытался гнать прочь из головы такие мысли.

Тогда, что? Ха! Неужели Англия капитулировала? Не похоже! Совсем не похоже! Случись такое, немцы сами бы первыми озвучили послу СССР такое событие и, уж точно, сейчас на улицах Берлина во всю "ивановскую" гремели бы победные фанфары! размышлял Деканозов.

Невольно вспомнилось, что ещё в мае месяце, когда он был в Москве, его неожиданно пригласил на завтрак к себе на подмосковную дачу германский посол фон Шуленбург. Во время этого визита старик-посол вместе со своим заместителем под обильные закуски и тосты открыто намекали ему о дате, когда Германия нападёт на СССР! В тот день, сидя за столом, покрытым белоснежной скатертью с вином и изысканными явствами, Деканозов вспомнил дело генерала Пуркаева и решил, что это одна из провокаций, которые немецкий Абвер всегда мастерски обыгрывает. Будучи служащим, имеющим некоторое отношение к разведке, Деканозов побоялся верить в такую, ничем не прикрытую, откровенность немецких дипломатов и оставил их слова без ответа, а жаль - кажется теперь слова графа фон Шуленбурга, всегда открыто симпатизирующего СССР, становятся пророческими. Но если посмотреть с другой стороны, то в дипломатических кругах Берлина разговоры о предстоящей войне идут уже не первый день, но дать точный ответ о точной дате пока не представляется возможным. В Москве всегда желают знать, причём в мельчайших подробностях, о том, что происходит в высших политических и военных кругах Германии. На тот период в Берлине действовала резидентура советской военной разведки, возглавляемая военным атташе генерал-майором Василием Тупиковым, которая после нескольких чисток была малочисленна и фактически не дееспособна.

Не лучшим образом была и работа резидентуры, возглавляемая военным атташе по морским делам капитаном I-го ранга Михаилом Воронцовым.

Робкие надежды на полноценную работу подавала резидентура НКВД, во главе которой стоял советник посольства Амаяк Кобулов.

Все три резидента прибыли "на работу" в Берлин не так давно, но в ближайшее время просто физически не могли что-либо изменить. Сильно сказывалось на работе резидентур ещё и то обстоятельство, что профессиональными разведчиками никто из них никогда не был, немецкого языка они тоже не знали.

Но работа велась и в Москву отправлялась весьма противоречивая информация, вызывавшая порой недовольство и недоумение грозного московского начальства.

Иногда гнев был таким сильным, что каждому из них приходили мысли о том, что в ближайшее время придётся поставить жирный крест на своей карьере. Недаром, буквально несколько дней назад в Москву срочно был вызван на ковёр к начальству каперанг Воронцов и никто не даст гарантий, вернётся ли он обратно в Берлин или продолжит свою службу на другой "работе".