Вадим Самборский - Лихолетье. Книга I. День летнего солнцестояния

Гер гауптман, третий русский жив! Он сильно ранен. Что прикажете с ним делать? спросил офицера один из находившихся рядом солдат.

Ответ командира удивил всех: Они храбро дрались! Убитых спихните в ближайшую воронку и присыпьте землёй. А этого унтер-офицера отнесите к реке - пусть санитары обработают и перевяжут ему раны. Отправим его в Бяло-Подляску, где наши носители "рингкраг" уже должны были организовать лагерь для военнопленных.

Больше никого не нашли? спросил у стоящих возле края воронки с ожившим "иваном" нескольких ротных разведчиков гауптман Булер.

Осмотрели всю округу! Здесь больше никого нет! звучит уверенный ответ командира разведывательного отделения.

Странно. Судя по всему, здесь действительно были только эти трое солдат из русской пограничной охраны. Как противник, они достойны уважения! грустно подумал офицер и отправился к реке, где друг-киношник снимал эпизоды для хроники.

Зигги, посмотри какая великолепная панорама для съёмки! такими словами встретил друга Краух, радостно показывая Булеру рукой на спокойно плывущие по реке лодки с людьми, боеприпасами и имуществом, потом добавил: Садись рядом, немного посидим, покурим. Угощу тебя отличными турецкими сигаретами.

Рота заканчивает переправу и это меня радует, просто ответил Булер, совершенно не замечая красоты места. Несколько минут мужчины молча курили, потом Краух обратил внимание Булера на странные округлые предметы, плывущие вниз по течению реки, и даже вытянул руку, показывая направление, куда надо смотреть - Смотри Зигфрид, не могу разглядеть, но точно что-то плывёт по реке.

Гауптман поднёс к глазам бинокль и стал в цейсовскую оптику рассматривать на акваторию реки, потом произнёс:

По реке плывут стальные шлемы наших солдат, которым не повезло! Выше по реке у русских тоже расположены посты пограничной охраны. Они видимо тоже пытались препятствовать переправе других частей Вермахта через эту чёртову реку.

Ты думаешь, такое возможно? У нас такая сила, устоять против которой, вряд ли кому удастся! Я сам видел, удивлённо спросил друга Краух, затягиваясь своей сигаретой.

Знаешь Арнольд, я успел повоевать и смерти не боюсь! Но Тебе, как другу, хочу сказать, что сегодня сильно испугался! Испугался не от того, что русские сорвали мне график и нарушили чётко отлаженный механизм, а потому что увидел, с каким упорством эти трое русских дрались с моими солдатами! Булер замолчал, затянулся сигаретой, выпустил дым, зачем то разогнал его рукой, посмотрел на Крауха и продолжил разговор. Страшно подумать, что ждёт нас в России, если все их солдаты будут так фанатично драться за свою страну! Думаю, что здесь в России, всё будет значительно сложнее, чем в Польше, во Франции и в Югославии.

Почему трое? Я видел тела только двоих, - пропустив откровения друга, спросил хроникёр.

Их было только трое. Третий остался жив. Видишь, мои парни уже несут этого "ивана" к берегу. Сейчас ему будет оказана медицинская помощь, пояснил Булер, показывая взглядом место, куда двое солдат, держа русского под руки, волокут его тело, оставляя две глубокие борозды от безвольно волочащихся по песку ног раненого.

Мужчины докурили сигареты, встали с земли, гауптман Булер, давая понять Крауху, что их неожиданная встреча затянулась, спросил того:

Мы через десять минут начинаем двигаться дальше, вглубь их территории. Ты хотел от нас поехать к танкистам? Готов отправить тебя на тот берег, а потом с машиной, набитой ранеными, сможешь отсюда уехать дальше.

Хорошо Зигги! Спасибо Тебе за помощь! Мы в твоей роте сняли потрясающий материал! Такая фактура! Один только разбитый окоп с убитыми чего стоит! Позволь мне закончить! Я хочу снять на плёнку ещё один сюжет - как наши доблестные солдаты оказывают медицинскую помощь раненому русскому командиру. Я хочу показать всему миру, что германский солдат готов проявить милосердие и гуманизм, даже по отношению к своим врагам, с пафосом закончил говорить хроникёр. Краух решил ещё ненадолго задержаться в роте своего друга и отправился к раненому пленному. Уверенно сделав несколько шагов по речному песку Краух обернулся, нашёл глазами своего ассистента и со словами: Поднимайся бездельник! Для нас ещё есть работёнка! призывно махнул ему рукой, приглашая того следовать за собой.

Когда хроникёр и ассистент подошли к солдатам, двое штурмовиков, поддерживая раненого с двух сторон, уже поставили его на ноги, а санитар, особо не церемонясь, через залитую кровью штанину, заканчивал бинтовать рану на ноге. Гауптман увидел, как Краух поднёс к лицу свою камеру и начал медленно ходить вокруг солдат и пленного русского и даже расслышал, как он начал давать указания солдатам:

Санитар, посмотри на меня... а теперь на "ивана". Так, хорошо! Скажи что-нибудь... Да не важно, что... просто скажи пару слов. Вы двое, сделайте добрые лица... Ты, рядовой, поверни голову... Санитар, начинай бинтовать ему плечо. Отлично!

Все статисты, кроме пленного, откровенно позируют, с явным удовольствием отрабатывая роли, Арнольд режиссирует и снимает на плёнку интересный сюжет, ассистент стоит рядом, держа наготове кассету с плёнкой и чёрную накидку для перезарядки камеры. Придерживаемый руками солдат, раненый, нетвёрдо стоит на ногах и безучастными глазами смотрит на происходящий спектакль. В тот момент, когда Краух подошёл к нему очень близко, направляя объектив камеры на лицо, желая сделать крупный план, на губах пленного мелькнула вымученная улыбка, затем он не громко, с болью в голосе, произносит на своём языке какие то непонятные слова:

Счас, будет тебе кино, концерт и поминки. Посмотришь, всё одним разом!

После этих слов пограничник отработанным движением левой ногой нанёс удар под коленную чашечку ноги солдата, держащего его слева. Правым плечом резко оттолкнул от себя на песок солдата, который придерживал его справа. Наклонившийся к раненому боку, санитар с бинтом в руках, получил сильный удар ребром ладони, куда-то в область шеи и упал на песок как подрубленный.

Всё произошло так быстро, что никто из находившихся на берегу солдат и офицеров не смог понять, почему солдаты, корчась от боли, валяются на песке, а русский пленный один на один стоит перед берлинскими киношниками, засунув здоровую руку в карман форменных шаровар. Сквозь оптику объектива кинокамеры Арнольд разглядел глаза пленного, от которых веяло смертью! В следующий миг прогремел сильный взрыв и свет жизни для репортёра, навсегда померк!

За минуту до этого взрыва на душе гауптмана Булера возникло щемящее чувство тревоги, окрепшее, когда он услышал обрывки слов на русском языке и заметил непонятную возню, происходящую возле "танцующего" с камерой репортёра. Граната, брошенная русским себе под ноги, убила почти всех, раскидав взрывом тела солдат на несколько метров.