Вадим Самборский - Лихолетье. Книга I. День летнего солнцестояния

Правильно! подтверждаю название и в свою очередь обращаюсь к начальнику: Доктор, кажется вы забыли про фотоаппарат!

Во времена моей молодости говаривали, что когда кажется, креститься надо! Краевский извлекает из внутреннего кармана пиджака небольшой плоский предмет, своим видом напоминающий зажигалку средних размеров, который передаёт мне со словами Запомни, сынок, начальство ничего не забывает! Специально для тебя привёз это чудо британской фототехники. Имей в виду, что в "Абвере" отлично знают, что "Британское управление специальных операций" снабжает такой игрушкой своих агентов.

Со словами "Извините, доктор!" - осторожно убираю фотоаппарат к себе в карман, прекрасно понимая, что это ещё одна запутка для немцев.

Ты мне объясни, зачем тебе понадобились бухта полёвки и дымовая шашка? с явным интересом спрашивает начальник и с уверенностью произносит: Про камеру я не спрашиваю, понятно, что на ней реку удобнее переплывать! Так?

Туда планирую перейти реку вброд. Впереди себя стану толкать камеру-плотик с грузом, камуфлированную камышами. К камере крепко привяжу один конец полевого провода, другой конец закреплю на нашем берегу. Думаю, что длины бухты мне за глаза хватит, начинаю объяснять капитану план своих действий.

А почему именно полевой провод, а не верёвка? Поясни! не давая мне договорить, перебивает меня Краевский.

Во-первых, провод состоит из двух витых нитей, он мягкий и крепкий на разрыв, во-вторых - его не будет видно на поверхности воды, поясняю начальнику свое предпочтение в пользу провода, потом дополняю: На том берегу оставляю плотик в прибрежных камышах и запоминаю место. Назад постараюсь выйти в том же месте. Вероятнее всего возвращаться назад мне придётся вечером. О начале перехода подам сигнал фонариком. На плотике должно получиться быстрее - буду выбирать руками полёвку и по ней как по нитке и вернусь. Для скрытности движения запалю дымовую шашку. Помошник поможет переплыть реку, может быть бойцы, по-договорённости, стрельнут из ракетицы пару раз где-нибудь в стороне, чтобы отвлечь внимание немцев.

Камера то тебя выдержит? после минутного молчания звучит вопрос начальника.

Я лёгкий! отвечаю Краевскому...

Останусь в деревне до твоего возвращения, благо есть несколько поводов. Надо на заставе кобылу ещё раз осмотреть. Опять же Председатель колхоза просил задержаться и глянуть на их живность. Надо уважить человека, произносит Краевский, раскрывает свой саквояж, зачем-то достаёт из него старенький стетоскоп, вертит его в руках, потом спрашивает и сам отвечает: Что ты так на меня смотришь? Ты наверняка думаешь, что это всё понты, необходимые для конспирации? Ошибаешься! он интригующе замолкает, смотрит мне в глаза, словно решая для себя, можно ли мне открывать часть своей жизни, потом продолжает: В юности выучился на ветеринара, потом мировая, революция, гражданская, работа в органах... одним словом завертело... Но иногда выпадает возможность вспомнить юность, чем я и пользуюсь...

А второй? спрашиваю и повторяю: Извините, но вы не назвали второй повод?

О втором поводе узнаешь, когда вернёшься! обещает начальник и в завершение нашего свидания он произносит: Ну, ладно, кажется, всё учли и проговорили. Тебе пора возвращаться. Увидимся после твоего возвращения. Ещё раз, прошу тебя, быть осторожным и лишний раз не лезть на рожон.

Мы сдержано прощаемся и я ухожу...

Всё получилось! Я благополучно сходил за речку, около полусуток пробыл за кордоном и благополучно вернулся назад. Меня встретили и проводили до самой заставы.

После того как снял с себя всё мокрое и переоделся в свою форму, сразу же выпил приличную дозу согревающего спирта из поднесённой мне фляжки. Пока переодевался, лейтенант Семён Михайлыч, так, с важным видом, он мне представился при знакомстве, парень лет двадцати пяти, стравил из автомобильной камеры воздух, потом смотал в бухту полевой провод, которые сложил в прорезиненный мешок, в который запихнули мои мокрые цивильные вещи и обувь. Перед тем как отправиться отдыхать, трофейную полевую сумку, мини-фотоаппарат, ракетницу и два револьвера не стал "сдавать", а уложил в свой вещевой мешок, в котором уже нашли своё место финка в ножнах и плоский фонарь со светофильтрами. Документы, уцелевшие после двух "купаний", убрал в накладной карман своей форменной рубашки. Из приёмника "Шмайсера" вытащил коробчатый магазин и вместе с запасными убираю всё в вещевой мешок, а сам пистолет-пулемёт вешаю себе на плечо за спину, рядом с вещевым мешком...

Вместе с тёзкой маршала мы дошли до деревни, осторожно прошли по деревенской улице к дому, в котором меня ждал Краевский. Александр Иванович вышел из дома, мы шагнули друг другу на встречу и крепко обнялись.

Жив, чертяка! Вижу, что вернулся живой и здоровый! обрадованно произнёс начальник и ещё сильнее сжал меня в своих объятьях, потом сразу перешёл к делу: Как сходил? Получилось?

Получилось! успокаиваю начальника.

Значит война? Краевский посмотрел мне в лицо скрытыми за блестящими стёклами очков усталыми глазами. При свете луны было видно, как нахмурилось его лицо. Обычно сдержанный, в эту минуту капитан был заметно возбуждён. Ещё до конца не веря, он жёстко спросил: Это точно?

Точнее не бывает! отвечаю, потом снимаю с плеча вещмешок, ставлю его под ноги, рукой достаю из кармана паспорта и протягиваю их начальнику: Вот, доктор, возвращаю всё ваше добро. Благодарю за заботу! На "волынах" пришлось немного поиграть, а вот "ксивы" не понадобились.

Краевский убирает паспорта в пиджак, поднимает с земли вещмешок, потом спрашивает Фотик тоже там?

Да, отвечаю ему. Плёнку отщёлкал не всю, но кое-что есть. После проявки много чего интересного посмотрите".

Доктор, у меня для вас ещё один маленький подарок, передаю начальнику полевую сумку с документами убитых немцев и полицейский "Шмайссер" с двумя полными запасными магазинами и поясняю: В сумке солдатские книжки, три жетона, карта и другие бумаги.

Тяжко было? тихо спрашивает Краевский и принимает у меня "подарки".

Терпимо, даю понять начальнику, что нет желания долго говорить.

Ты, Володя, сейчас иди, отдыхай, отоспись. Заслужил! Александр Иванович отпускает меня, но, прощаясь, напоминает: Подробный отчёт, чтобы утром был у меня!

Как же, с вами отдохнёшь нормально! прощаюсь с начальником и ухожу.

При свете луны через всю деревню, вернее по единственной улице, иду до заставы. Местные псы, чувствуя чужака, подняли приличный гав-гав, их лай не смолкал даже когда прошёл всю деревню и дошёл до усадьбы. Придя на заставу, устало стучусь в ворота. Часовой отворяет небольшую калитку в большой воротине, узнаёт меня и без лишних разговоров пропускает меня вовнутрь. Сразу иду в комнату дежурного по заставе и прошу сержанта, чтобы утром не будил, потом прохожу в канцелярию, стучусь в дверь и предстаю перед уставшими от многодневного недосыпания очами сидящего за столом начальника заставы.