Кристофер Бакли - Собиратель реликвий [litres]

– Это чистая правда.

Помрачнев, Карафа выпрямился:

– Что за чушь?

– Меня привели в Шамбери для того, чтобы я сделал копию плащаницы, – сказал Дюрер. – Настоящую должны были похитить, а вместо нее подсунуть фальшивку. Но плащаницу подменить не удалось. То, что вы передали своему господину, – моя работа.

Карафа помотал головой:

– Не верю.

– Как вам будет угодно. Оставайтесь в Шамбери, полюбуетесь, как завтра в полдень настоящую плащаницу вывесят с балкона капеллы.

Карафа молча уставился в окно.

– Интересно, что скажет твой господин, когда узнает, что ты его обманул? – спросил Дисмас.

Карафа присел и приставил кинжал к горлу Дисмаса.

– Твоему господину французка все мозги выела, – продолжал Дисмас. – Вот он и возомнил, что плащаница дарует ему исцеление. Но когда он узнает, что в Шамбери явили истинную плащаницу… когда услышит о чудесных исцелениях на площади у капеллы… Догадываешься, что он с тобой сделает?

– О каких еще исцелениях? – фыркнул Карафа.

– Чудеса и исцеления будут обязательно. Я сам слышал, как герцог обсуждал это с Ростангом. При явлении плащаницы народу непременно случаются чудеса. Без этого не обойтись. Так вот, что будет с тобой, когда твой герцог об этом узнает и решит, что ты его облапошил? Когда он поймет, что в надежде на чудесное исцеление прикладывает к своим гнойным язвам подделку, а не истинную святыню? Когда сообразит, что верный камергер его одурачил?

Карафа надавил клинком на горло Дисмасу, потом поднялся, подошел к окну и выглянул на улицу. Напротив, ярдах в тридцати от апартаментов, виднелся балкон капеллы.

– Что ж, допустим, все это правда. Допустим, плащаницу вывесят с балкона. Допустим даже, что будут чудеса. А когда мой господин об этом проведает, я объясню ему, что Карл, узнав о похищении плащаницы, велел вывесить с балкона копию, дабы избежать скандала и огласки кражи. Ведь паломники не в состоянии отличить настоящую плащаницу от поддельной.

– А твой господин поверит, что подделка творит чудеса?

– Еще одно слово, райзляуфер, и я вырежу тебе язык.

«Откуда ему все обо мне известно?» – удивился Дисмас.

– Ради своего же блага подумай, что скажет твой герцог, услышав об исцелении сифилитиков, дарованном Шамберийской плащаницей? А он услышит, не сомневайся. Вести о чудесах странствуют быстрее герцогской кареты.

Кинжал Карафы вонзился в щеку Дисмаса. Кровь хлынула в рот. Карафа снова посмотрел в окно и задумчиво произнес:

– Отличное расположение…

Дисмас сплюнул кровь и заскрипел зубами от боли.

– Да, – пробормотал Карафа, разглядывая балкон. – Отличное… – Он посмотрел на площадь, втянул носом воздух. – Столько паломников… Им нужны не чудеса, а хорошая баня. – Карафа повернулся и окинул взором комнату. – Апартаменты архидьякона. Ростанг упоминал, что их пришлось реквизировать для нежданного гостя. – Взгляд его скользнул по трупам Нуткера и Кунрата. – Надо же, как все загажено. Не архидьяконская резиденция, а настоящая живодерня. Впрочем, когда мы доведем дело до конца, крови здесь прибавится. – Он усмехнулся. – Кстати, архидьякон погибнет от арбалетного болта, выпущенного из окна его собственных апартаментов. Есть в этом что-то символичное.

Карафа приказал одному из телохранителей вызвать арбалетчиков Сильвио и Пелукко. Еще троим – Андино, Синцо и Паоло – было велено приготовить дюжину бомб.

Телохранитель вышел.

– Что ты задумал, Карафа? – спросил Дисмас.

– Улаживаю дела. Вы, мастер Дисмас, были весьма убедительны. – Он свесился из окна и еще раз осмотрел балкон капеллы. – Архидьякон и два епископа развернут плащаницу и, держа ее за верхний край, вывесят с балкона. Сильвио и Пелукко перестреляют их из окна. Они меткие стрелки. Соколов бьют влет. С двухсот футов. Я сам видел. Архидьякон обычно стоит посередине. Сильвио убьет архидьякона, а Пелукко – одного из епископов. Другой епископ схватит плащаницу в охапку и бросится в капеллу. Плащаница будет явлена лишь на миг, поэтому никаких чудесных исцелений не произойдет. После этого Андино с товарищами забросает паломников бомбами. Бум! бум! бум! Начнется паника, толпа придет в смятение. По замыслу похитителей смятение толпы поспособствует бегству их сообщника, который должен был подобрать упавшую плащаницу… Но плащаница-то не упала… Как тебе мой план, райзляуфер? Заметь, я еще не рассказал самого главного.

– Убийства епископов и паломников? Вам с Сатаной будет о чем побеседовать в аду.

Карафа рассмеялся:

– И это говорит человек, замысливший похищение савана Господня! Не волнуйся, мы с Сатаной давно пришли к взаимопониманию. Гибель паломников – досадная необходимость. Главное заключается в другом. Бомбардировка площади – всего лишь удобный предлог для того, чтобы взорвать бомбу здесь. В этой самой комнате. Якобы по оплошности незадачливых заговорщиков, то есть вас. Именно ваши трупы и обнаружат впоследствии. Порох – непредсказуемая субстанция! Думаю, после такого конфуза герцог Карл надолго забудет о явлении плащаницы народу, а мой господин вскоре покинет земную юдоль. А теперь позвольте откланяться. Мне надо проверить, не задохнулась ли сестра Хильдегарда в сундуке.

– Погоди, – сказал Дисмас.

– Нет, мастер Дисмас, с вами у меня разговор окончен.

– Откуда ты обо всем узнал?

Карафа пожал плечами:

– Что ж, если вам угодно бо́льших предсмертных мучений, то я вас уважу. Папа римский попросил своего племянника, то есть моего господина, заполучить Шамберийскую плащаницу для ватиканской коллекции. Дорога в Париж пролегает через Шамбери, так что удобный случай представился сам собой. Кардинал Альбрехт проведал о наших планах – Ватикан кишит шпионами! – однако, поскольку добрый дядюшка моего господина как-никак понтифик, наши соглядатаи перехитрили епископа Майнцского. Альбрехт тоже вызвался достать плащаницу для Льва, а в обмен потребовал освобождения от обязательства выплачивать папской казне половину выручки от продажи индульгенций. Он пообещал отправить за плащаницей лучшего похитителя святынь в Европе и упомянул, что вора легко узнать по рукам. Папа не счел нужным принять предложение Альбрехта, поскольку не желал отказываться от весьма выгодной договоренности. Однако же сведения, предоставленные Альбрехтом, оказались очень ценными. Вот и вся история. Что ж, я пойду, иначе сестра Хильдегарда и впрямь задохнется.

Дисмас и Дюрер сидели спиной к стене, рядом с коченеющими телами Нуткера и Кунрата.

Кровь из раны на щеке заливала рот, и Дисмас схаркивал на пол кровавые сгустки.

После ухода Карафы телохранители почти не обращали внимания на обездвиженных пленников. Один стражник нашел бутылку вина. Другой удалился на поиски закуски и вернулся с альбомом Дюрера.