Адам Уильямс - Книга алхимика [Роман]

Сид просиял, довольный своей речью, и вдруг схватился за голову, прижав ладони к вискам. Мгновение спустя он поднял на нас восторженный взгляд.

— Он тут со мной. Сейчас. Я чувствую Его. Чувствую Его!

Сид вскочил и застонал:

— Боже… Боже мой! Ты во мне. Как это прекрасно… Прекрасно… Дозволь нам любить. Дозволь нам убивать… убивать… — Его пальцы шарили в области пояса. Похоже он пытался нащупать меч, который, к счастью, вместе с доспехами висел у входа в шатер. — Буду любить с Тобой, ненаглядный мой, — певуче произнес Сид. — Буду убивать с Тобой… Мой ненаглядный. — Он раскачивался из стороны в сторону, полностью погрузившись в экстатическое состояние. Музыка неожиданно смолкла. Девушки в страхе смотрели на рыцаря — совсем как я с Паладоном. Азиз, насупив брови, поднялся с ковра. Было ясно, он собирается уйти, решив, что с него хватит.

— У него приступ, как при эпилепсии, — кинулся я к принцу. — Нельзя бросать его в таком состоянии.

Я понимал, что вот-вот произойдет непоправимое. Мне хотелось, чтобы Паладон с Азизом поняли, что с Сидом случился припадок безумия и он погрузился в транс. Если мы сейчас уйдем, о нашем союзе можно будет забыть. Однако не могу отрицать, что меня также заворожили сбивчивые рассуждения рыцаря о единстве наших религий.

— Азиз, — с жаром произнес я, — то, что сейчас происходит, возможно, связано с Богом-Перводвигателем. Во время боя Сид входит в транс, совсем как сейчас… Он безумен, но, быть может, его сумасшествие связано с Божественной силой, которую мы изучаем.

— Что плетет этот иудей? Он вроде бы не пил.

Я застыл на месте, услышав изумленный голос Сида. Приступ кончился. Рыцарь как ни в чем не бывало лежал на кушетке и, наслаждаясь жизнью, приветливо мне улыбался.

— Так на чем мы остановились? Должно быть, я задремал. — Он посмотрел на Паладона. — Мы вроде бы обсуждали план завтрашней битвы, так? А где музыка? Почему тишина? — Он хлопнул в ладоши.

Рабыни заиграли снова, хоть поначалу и не в лад. Мы переглянулись и поняли — Сид позабыл обо всем, что говорил нам последние полчаса. Подозрительно глядя на рыцаря, Азиз медленно опустился обратно на ковер.

— Ну, — Сид повернулся к Паладону, — у тебя был ко мне какой-то вопрос?

Паладон посмотрел на Азиза, и тот в крайнем раздражении ему кивнул.

— Да, сир, — тщательно подбирая слова, начал Паладон. — Вы изложили нам план завтрашней битвы, и я собирался спросить, где нам надо находиться, когда вы завтра пойдете в атаку. То есть, я хотел сказать, где следует находиться принцу.

— Во главе вашего войска. Где же еще быть командиру? — Вопрос явно удивил Сида. Он нахмурился. — Вы в бою раньше бывали? Нет? Тогда, думаю, будет лучше, если мы объединим отряды и поскачем в атаку все вместе. Будете держаться поближе ко мне. Сражение начнется — сразу поймете, что к чему.

Поскольку Паладон, услышав ответ рыцаря, лишился дара речи, я решил прийти другу на помощь:

— Мне кажется, аль-Сиди, нам нужно понять, что к чему, прямо сейчас. Если я правильно уразумел, ваш план заключается в том, что мы просто поскачем в атаку на врага. Считаю своим долгом сообщить нам, что отец принца, визирь Салим, строго-настрого запретил ему подвергать свою жизнь опасности.

Сид, как раз собиравшийся сделать глоток вина, замер, не донеся кубка до рта.

— В таком случае ответьте мне во имя всего святого, что вы здесь делаете? Битва — один сплошной риск. В этом суть любого сражения.

Доверить ему заботу о жизни Азиза? Нет, в этом деле на Сида полагаться было нельзя, даже когда он, по крайней мере внешне, пребывал в здравом уме. Всю свою жизнь рыцарь посвятил чувственным наслаждением, а удовольствие он получал, в частности, и от смертоубийств. При этом Сид полагал, что все разделяют его пристрастия. Мы оказались в тупике, из которого я отчаянно пытался найти выход. Если Сид примется настаивать на том, чтобы Азиз повел с ним войско в атаку, принц из гордости не станет отказываться.

— Может, мы будем наблюдать за боем из лагеря или обоза? — робко произнес я. Я понимал, что унижаюсь, но как мне было забыть об угрозе Салима? Более того, жизнь Азиза представлялась мне бесценной, и я был готов вызвать его неудовольствие. К тому же я знал, стоит начаться битве, как Сид тут же позабудет обо всем, войдя в боевой раж.

Вопреки моим ожиданиям, Сид рассмеялся.

— Сразу видно, что ты ничего не знаешь о битвах. Обоз может оказаться самым опасным местом во всей округе. Когда идет сражения, некоторые солдаты предпочитают улизнуть с поля боя и отправиться на поиски добычи. Именно за ней они отправляются в обоз. Знал бы ты, сколько раз я возвращался после боя и обнаруживал, что кто-то спер всю мою посуду. По этой причине перед битвой я отправлю этих ангелочков подальше отсюда, — он снова кинул несколько виноградин рабыням, — миль эдак на пять. Представьте, возвращаюсь я завтра вечером после боя, хочу помыться, отдохнуть, и тут выясняется, что мои бедные красотки весь день стонали в грязи под какой-то вонючей солдатней, которая, получив удовольствие, в знак признательности еще и перерезала им глотки. Зачем мне это надо? Нет, я понимаю, Салим боится за сына, но принцу будет безопасней в самой горячке боя, а не здесь. И вообще, как вы собираетесь научиться воевать, при этом не воюя?

— Мы отправимся в бой вместе с аль-Сиди. Я поведу армию Мишката. Великому Сиду не нужно беспокоиться о моей безопасности. — Азиз произнес эти слова таким тоном, что ни я, ни Паладон не осмелились возразить ему и лишь склонили головы.

— Вот это правильно, — одобрительно кивнул рыцарь. — Главное, не теряйся, и позаботься о том, чтобы рядом с тобой было побольше опытных воинов. Они покажут тебе, как рубить и колоть. Войдешь во вкус — быстро забудешь о всякой опасности. На переживания не останется времени. Ты будешь слишком занят, наслаждаясь боем. Первый раз я убил в четырнадцать лет, а в твоем возрасте за моими плечами у меня уже была не одна война. Да, перед первой конной атакой всегда страшно, но стоит тебе тронуть с места коня, и тебе сразу покажется, что ты оказался в раю. Ощущения — неземные.

Азиз снова встал и, поклонившись, попрощался согласно требованиям этикета.

— Я благодарю тебя за твое гостеприимство и сердечное радушие, аль-Сиди. — Чуть поджав губы, он добавил: — Надеюсь, завтра утром ты окажешь нам честь, и мы услышим твои приказы.

Сид поднялся с кушетки.

— Что, уже уходите? Но еще так рано, — он кинул взгляд на рабынь. — Может, прихватите себе парочку на ночь?

Я чувствовал, что у Азиза вот-вот лопнет терпение.

— Спасибо, аль-Сиди, но мы вынуждены ответить отказом. Наши обычаи и привычки отличаются от твоих. Мы считаем, что перед боем уместнее молиться и поститься, чем пьянствовать и гулять.