Николай Свечин - Повседневная жизнь петербургской сыскной полиции

Опасно было и в петербургских парках. Особенно отличался Беклешов сад [118] Находился южнее современного пр. Непокоренных. в Кушелевке. Расположенный на окраине, где полицейский надзор слабее, он был опасен круглый год. Извозчики ездили туда неохотно и лишь в светлое время суток. Такой же дурной славой пользовались Удельный и Мало-Петровский парки [119] Наб. р. Ждановка. Ныне на его месте Ледовый дворец СКА. . Однако самым криминальным был уже упоминавшийся Александровский на Петербургской стороне. Он возник в царствование Николая I на месте эспланады вокруг Петропавловской крепости. Но почти два десятилетия простоял пустым – публика предпочитала отдыхать на Крестовском острове, где имелись рестораны, трактиры и места для пикников. Все изменилось в 1865 году с открытием в южной части парка Зоосада. Теперь по воскресеньям туда приезжало до десяти тысяч человек. Естественно, вслед за публикой в парк потянулись карманники.

Рис. 52. Буфеты в Александровском парке. 1911 год. Фото А. Павлович

В конце 1900 года в парке открылось ещё одно увеселительное заведение – Народный дом императора Николая II [120] Ныне Мюзик-холл. , в котором давались концерты с участием Л.В. Собинова, Ф.М. Шаляпина и других оперных певцов, выступали куплетисты и эстрадные звезды. В саду Народного дома (на территории парка) устроили буфеты, качели, карусели, силомеры, «американские горки», пустили мини железную дорогу. Публики стало много больше. Преступников тоже. И это уже были не старые добрые карманники. Теперь в парке верховодили подростки-хулиганы (они же башибузуки, апаши и горчишники). В отличие от мазуриков старой формации они часто совершали преступления, не имевшие никакой четкой цели, могли избить и даже убить просто так.

«Основной контингент хулиганов состоял из молодых людей, не обремененных ежедневной работой… – учеников в ремесленной мастерской, фабричных, не слишком дороживших местом у станка, выгнанных за пороки гимназистов… Участие в банде – способ реализации молодежи в обществе, которому нет до неё дела и в котором нет для неё места. Банда дает подростку защиту, чувство принадлежности к некой общности, возможность заявить о себе самым брутальным образом… Заломанные фуражки-московки, красные фуфайки, брюки, вправленные в высокие сапоги с перебором, папироски, свисающие с нижней губы, наглый вид. Внимательнейшее отношение к внешности – челочка в виде свиного хвостика спадает на лоб, при себе всегда расческа и зеркальце. В кармане – финский нож и гиря, заменяющая кастет. Цвет кашне указывает на принадлежность к той или иной банде {188} 188 Лурье Л.Я . Преступления в стиле модерн. СПб., 2005. С. 314–315. ».

Банд на Петербургской стороне было четыре: «Гайда», «Роща», «колтовские» и «дворянские». Территория части была строго поделена между ними. Вся, кроме Александровского парка. Там могли орудовать все: бить и даже резать посетителей, нагло приставать к девицам, пришедшим в Народный дом на представление или танцы. Украденное и отнятое хулиганы сдавали скупщикам (в 1908 году на этом попался старший дворник дома № 16 по Татарскому переулку! Это притом что все дворники в столице были помощниками полиции и назначались на должности лишь после проверки в СПбСП). Вырученные деньги пропивались хулиганами в ресторанах и трактирах. Впрочем, безобразничали банды не только в Александровском саду. Даже на Большом проспекте могли ограбить среди бела дня. А ночью могли и убить.

Беспокойными были и все рабочие окраины. Ново-Александровская слобода населялась пролетариями Невского и Обуховского казенных заводов. Большая их часть – выходцы из деревни, приехавшие в город на заработки. Оторвавшись от круговой поруки общины, а заодно и от сельской морали, они быстро пускались во все тяжкие. Статистика утверждала, что количество преступлений среди фабричных было в 19 раз (!) выше, чем среди крестьян. Жизнь в казарме у всех на виду, тяжелый многочасовой труд, отсутствие, как тогда говорили, разумных развлечений… В результате в слободе царило повальное пьянство. И все преступления были соответствующими: подраться, разбить соседу голову кирпичом, ограбить винную лавку, украсть с завода железяку, оскорбить городового. В воскресенье с самого утра вся полиция убегала из слободы, оставляя ее в распоряжении аборигенов. К обеду уже появлялись первые побитые, а к вечеру – и порезанные. В Пасху и на Масленицу могли спьяну и убить. Фартовые в пролетарской слободе не имели никакого веса, поскольку отнять у нищих было нечего…

Иначе выглядела Нарвская застава. На выезде из нее селились люди, обслуживающие богатые дачи Петергофской дороги. Плюс инженеры и управляющие здешних заводов, комиссионеры и посредники, владельцы торговых заведений. Тут фартовым было чем поживиться. Однако в день выдачи получки пролетарии выгоняли из слободы всех, кто не вымазан сажей. И начиналось повальное пьянство, быстро переходящее в побоище.

Третий тип рабочей окраины представляла Выборгская сторона. Наличие двух академий – Военно-медицинской и Михайловской артиллерийской – делало этот район интеллигентным. Да и лейб-гвардии Московский полк задавал хороший тон. А большое количество промышленных предприятий давало пролетарию возможность выбора. Здешние фабричные и получали больше, и вели себя с мастерами более независимо, даже дерзко. Еще хлеще выступали их дети. Две главные шайки – «фризовские» и «сампсоньевские» – враждовали друг с другом десятки лет. Между ними шли нескончаемые драки, иногда заканчивавшиеся убийством.

Кулачные бои в Петербурге имели давнюю традицию. Ее принесли с собой крестьяне: соседские деревни всегда ходили стенка на стенку. В столице местом таких боев были Автово, Купчино, село Смоленское, Охта, а еще Бородин переулок [121] Ныне часть ул. Швецова. возле Нарвских ворот. Но то были «спортивные» баталии (в Автово чуть ли не сто лет подряд выбирали лучшего в городе кулачного бойца). Однако злые и жестокие драки хулиганов с рабочих окраин ничего общего с этим не имели. Да и прохожим от них доставалось. Полиция время от времени пыталась изъять зачинщиков, атаманов уличных банд. Но их было трудно выявить, поскольку агентура в фабричной среде отсутствовала – за доносительство башибузуки резали.

К 1910-м годам в распри между молодежными бандами на Выборгской стороне вмешались взрослые мужики. Начались драки рабочих завода Кёнига со шпаной Большого Сампсоньевского проспекта, которые быстро переросли в поножовщину с человеческими жертвами. Градоначальник приказал взять хулиганов на особый контроль. В Сыскной полиции появился специалист по этому виду преступности, надзиратель Павел Давыдов. Довольно быстро он сумел запечатать в Кресты основных зачинщиков. На улицах стало чуть спокойнее.