Николай Свечин - Повседневная жизнь петербургской сыскной полиции

А ведь Выборгская сторона считалась самым приличным местом на правом берегу Невы. Там была канализация, водопровод, горели газовые фонари, ездили паровые трамваи. Сии достижения цивилизации даже не снились Кушелевке, Пискаревке, Парголову или Новой Деревне. И преступления там были под стать уровню цивилизации: зимой ломали дачи, летом обижали грибников. В Полюстрово квартировали цыгане и занимались «национальными» шалостями: конокрадством и торговлей наркотиками. В Старой Деревне печальной славой пользовался Шишмаревский переулок, куда извозчики не ездили даже днем. На Охте традиционно воровали порох с казенных заводов. Еще тамошние босяки шалили на Горячем поле [122] Горячее поле в Черновке, под Малой Охтой, было вторым в городе. Имелось и третье место с таким же названием, оно располагалось в Тентелевой Деревне, в конце Химического пер. возле белевских кирпичных заводов. Там была огромная свалка промышленных отходов, возле которой жили в землянках несколько сотен опустившихся горемык.

Самый большой из островов, Васильевский, тоже славился в первую очередь хулиганами. Банд там имелось две, которые делили территорию пополам. «Васинские» контролировали юг, а «железноводские» [123] В начале 1900-х банду стали называть «голодаевские». – север; границей между враждующими державами была речка Смоленка. На мосту через неё часто происходили стычки. В отличие от горчишников Петербургской стороны островитяне прохожих не задевали, а разбирались исключительно между собой. Постоянным поводом для этого выступали «спорные» девушки. Бои были кровавыми. Вот случай из хроники. Весной 1907 года Ивана Петрова, вожака «васинских», ранили ножом на Масленицу. Его брат Николай, по кличке Колька Нога, подкараулил одного из обидчиков, Марка Хильмана, и ударил его финкой в сердце. От чего тот умер на месте. Перед этим Колька три недели дознавал, кто именно резанул Ваську, так что действовал вполне осознанно.

Пример василеостровской молодежи подавали старшие товарищи. Так, рабочие аптекарского депо Пеля издавна враждовали с пролетариями соседнего завода Буха. 20 апреля 1909 года они подловили врагов на Седьмой линии и устроили тем кровавую баню. Одного «буховского» убили на месте, другого тяжело ранили. И это без особого повода, в виде развлечения…

Васильевский остров имел собственную клоаку, именуемую Гаванским полем. Здесь размещалась одна из городских свалок. Как и Горячее поле, она привлекала всякий сброд. Неподалеку от Гаванского располагалось Смоленское поле – большой пустырь между Гаванью, Чекушами и речкой Смоленкой. В восемнадцатом веке здесь проводились казни (а в 1866 году там был повешен Каракозов). Зловещее прошлое долго мешало застройке этого участка. В результате там расположились огороды военного ведомства, в которых летом прятались босяки и дезертиры. Время от времени полиция поднимала там трупы…

Столицей здешних мест являлась Гавань. А главная её улица – Наличная – играла там роль Невского проспекта. Ее трактиры и пивные обслуживали нетребовательное население вполсилы. Хозяев заведений больше интересовала портовая контрабанда. Еще гаванские барыги славились тем, что ловко спаивали иностранных моряков. К каждому торговому заведению было приписано от трех до восьми проституток самого жалкого пошиба. Официально женщины не могли присутствовать в пивных в качестве прислуги. Но полиция при обходах регулярно их там обнаруживала. Вместе с бутылками водки, что тоже в пивных не дозволялось. Гаванские гулящие находились на самой низшей ступени социальной лестницы. Все они страдали сифилисом, беспробудно пили и соглашались отдаться за еду.

Гавань имела свой аналог Вяземской лавры – шесть двухэтажных бараков, выкрашенных в буро-коричневый цвет, которые вытянулись вдоль Шкиперского канала. Они назывались Кекинские дома, и селились там сплошь алкоголики и бузотеры. Их жены шили жилеты и занимались переплетным делом, а мужья пропивали трудовые заработки супружниц. Интересно, что сам купец первой гильдии Алексей Леонтьевич Кекин, известный хлеботорговец и крупный домовладелец, славился благотворительностью. После смерти единственного сына он по завещанию передал все свое имущество городу Ростову (Ярославской губернии). Это не мешало богачу много лет получать плату с гаванцев за жизнь в невообразимо ужасных условиях.

Дурную репутацию имел близлежащий к Васильевскому остров Голодай. Прежде там содержалась каторжная тюрьма. Затем на ее месте разбили немецкое и армянское кладбища, но дух криминала остался. Население острова отличалось особым неуважением к закону. Большинство жителей были беспаспортными, они укрывались тут от полиции. Мало селилось простых ремесленников и много мазуриков. Или, как тогда выражались, людей с неопределенным родом занятий…

Рядом с Голодаем располагался целый архипелаг небольших островов: Жадимировского, Гоноропуло, Кашеварова. Пустынные и продуваемые ветрами, острова эти давали приют дезертирам и беглым преступникам. На Гоноропуло, к примеру, со времен Петра I закапывали в песок тех, кому было отказано в церковном погребении: казненных, самоубийц, раскольников. Поэтому ни полиция, ни обыватели старались сюда не соваться. Лишь по весне появлялись охотники на прилетевшую дичь, да и тех беглые быстро отваживали. К началу XX века все эти острова исчезли – протоку Малой Невы засыпали и присоединили их к Голодаю.

Особняком стояли Вольные острова, самые зловещие и опасные. Они представляли собой отмель в устье Малой Невы, которая появилась между 1815 и 1817 годами, а через полвека, когда море опустилось ещё, этот архипелаг превратился в единый остров [124] В конце шестидесятых годов XX в. Вольный остров был присоединен к Голодаю (ныне остров Декабристов). . Болотистая нездоровая местность не позволяла тут строиться обывателям. И отмель облюбовали флотские дезертиры. К ним присоединились беглые из Кронштадтских морских арестантских рот. Образовалась коммуна из отчаянных, на все готовых мужиков. После Стеклянного флигеля и Волчьей канавы Вольный остров шел третьим в списке самых недобрых мест столицы.

Южнее Васильевского острова, напротив устья реки Екатерингофки, находился ещё один архипелаг. Главным там был Гутуевский остров. Он славился своим костеобжигательным заводом. В нем перерабатывали кости, которые свозили со всей европейской части России и даже из Сибири. Костная мука бойко продавалась на экспорт. Огромная гора мослов высотой с шестиэтажный дом была видна чуть ли не из Кронштадта. Печи завода дымили днем и ночью. У них тоже была недобрая слава: рассказывали, что в горнилах гайменники сжигали тела своих жертв. Будто бы у кочегаров была даже такса… Рабочие на заводе все имели паспорта, но в казармах селили за мзду мазуриков и «лишенных столицы».