Анатолий Терещенко - Переписчики истории. Мифы о Катыни

В ней он писал, что средства массовой информации горбачевской перестройки — печать и телевидение — проводят открытое шельмование и демонстративное оплевывание героической истории нашего многострадального народа. А ведь на его плечи выпала тяжелая доля не только отстоять независимость своего очага, но и принести радость освобождения другим народам, стонавшим под игом фашизма.

В статье, в частности, автор указывал, что с молчаливого согласия руководства страны пресса и телевидение раздувают костер провокаций и клеветы. Создают миф о якобы доказанном факте расстрела советскими органами НКВД польских военнопленных в Катынском лесу.

Вместе с тем он говорил о вспышках ярого антисоветизма и русофобских настроений в Республике Польша (РП). Новые руководители страны, муссируя разного рода сплетни о ненависти русских к полякам, о массовых избиениях и расстрелах последних, требуют чуть ли не всему Союзу становится на колени перед польскими страдальцами.

В то же время поляки помалкивают (и мы почему-то не напоминаем им) о злодеяниях польских властей в 1920-е годы, когда десятки тысяч пленных красноармейцев содержались в скотских условиях в концлагерях и, в конце концов, были уничтожены.

Молчат поляки и о террористических вылазках бандитских молодчиков Армии Крайовой против советских солдат и офицеров, освободивших их страну от «коричневой чумы». Это они, неблагодарные аковцы, стреляли в спины своих освободителей от фашистской неволи.

Степанов был свидетелем тех событий и на конкретных примерах показал, что вытворяли эти бандиты не только на территории Польши, но и на землях Западной Украины и Западной Белоруссии.

Сразу же после публикации статьи ветерана в редакцию газеты «Орловской правды» пришло грозное письмо от Советника по печати РП Ереми Чулиньски, в котором он дал редактору взбучку и обвинил редакцию во всех мыслимых и немыслимых грехах.

Чулиньски писал, что «редакция имеет право помещать письма читателей, но письмо, о котором я говорю, даже ввиду своих размеров является чем-то большим, чем письмо. Оно является пространной статьей с таким огромным смешением проблем, с таким большим незнанием вопросов или же с таким огромным отсутствием доброй воли, что хотелось бы спросить: разве так должно быть, что, чем дальше от Москвы, от больших центров перестройки, гласности, тем больше отсталости, захолустья, невежества…».

В ответ на дерзкое письмо польского дипломата журналист И.М. Комаров прислал в редакцию «Военно-исторического журнала» свою статью «Окрик из посольства». Его статья вместе с письмом Чулиньски была опубликована в № 12 журнала за 1990 год.

Иронизируя с обиженным поляком, автор писал, что если бы ведала редакция, что дело примет такой оборот, то она, очевидно, не преминула бы спросить разрешения у советника: так, мол, и так, господин советник, не соблаговолите ли ознакомиться со статьей на предмет ее публикации? Но вот беда: редакция удалена от «больших центров перестройки».

«Да, дело плохо. Впрочем, нам кажется, — писал Комаров, − что советник не во всем прав: он почему-то понимает гласность только как изображение нашей истории в одном цвете. А нам в апреле 1985 года было объявлено, что гласность является родной сестрой плюрализма мнений.

Так что свидетель истории И. Степанов имел полное право сказать читателям, что какой-то цвет, на его взгляд, не соответствует исторической правде. Почему же это обстоятельство упустил из виду грозный советник? Ведь он обретает в «большом центре перестройки», можно сказать, даже в ее эпицентре, и у нас нет оснований подозревать его в невежестве.

Скорее всего, Ереми Чулиньски горячий человек. По всей вероятности, вследствие своей горячности, он забыл, что принялся отчитывать печатный орган, который ему ни по какому праву, в том числе и международному, как выражался один чеховский герой, не подотчетен. Горячий характер — не всегда дурной характер. Но чем человек стремительнее и горячей, тем он должен иметь больший навык к самообладанию, ибо с годами горячность может перерасти в безрассудство. Но о таких психических симптомах пан Чулиньски, наверное, не знает».

А еще в своем письме польский советник пишет: «…как же это может быть, что ТАСС в апреле текущего года во время визита Президента Польши дает сообщение, в котором Советское правительство признает, что убийство польских офицеров в Катыни было совершено НКВД, а Президент СССР М. С. Горбачев передает документы об убитых офицерах, а два месяца спустя в «Орловской правде» Степанов пишет, что Катынь — это большая ложь, потому что якобы в этом зловещем лесу на месте преступления НКВД были найдены пули немецкого производства».

Но почему советник пишет, что пули немецкого производства были «якобы» найдены? Они действительно были найдены.

«Польский советник по печати предлагает нам принять за факт признание Советского правительства, — пишет Комаров, — но мы его должны несколько разочаровать: история может быть изучена и понята только на основании действительных, конкретных фактов. А если таких фактов нет, то как можно верить даже правительству!

Нам кажется, что польскому советнику следует не столь легковерно и доверчиво относиться к заявлениям власть предержащих. К сожалению, их устами не всегда глаголет истина…

В этой связи мы напомним польскому советнику высказывание Козьмы Пруткова: «Если на клетке слона прочтешь надпись «Буйвол», не верь глазам своим».

Таких «буйволов» в новейшей истории страны было много. Чего стоит череда коллективных предательств партийного ареопага эпохи Горбачева в угоду западничества, когда по их воле мы сделались какими-то «совками», «коммуно-фашистами», «красно-коричневыми», чуть ли не непонимающими смысла жизни и не знающими истинной истории державы.

На съезде народных депутатов СССР бывший член Политбюро ЦК КПСС А.Н. Яковлев сделал «виртуозный» доклад о том, что между СССР и Германией в 1939 году якобы был заключен секретный договор о переделе не только Европы, но и мира.

Подлинника «договора», разумеется, не оказалось ни в архивах ФРГ, ни в архивах СССР. Докладчик ссылался на его якобы фотокопию и, пытаясь нас голословно убедить, утверждал, что «договор» существовал, так как эти события, мол, развивались точно в соответствии с его содержанием. Неужели такой высокопоставленный партийный функционер, каким был Яковлев, не знал о существовании подлинника этого пакта и его значения для судеб народов СССР, особенно западных украинцев и белорусов, присоединившихся к своим братьям и сестрам?

Любой здравомыслящий человек заметит, что всякую фотокопию можно состряпать после свершения событий. Но эта донельзя простая мысль почему-то не пришла, а вернее не захотела прийти в голову большинства депутатов.