Анатолий Терещенко - Переписчики истории. Мифы о Катыни

Но вернемся к Святеку:

«Я планировал опубликовать книгу о Катыни на польском языке в 1990 году, однако, ввиду заявления ТАСС по этому вопросу, я дал указание приостановить печать до тех пор, пока не выясню, откуда дует ветер в новой советской политике…».

В этой книге Р. Святек поднял еще один вопрос, не затронутый ни польской, ни советской стороной. Дело в том, что во время проведения операции по обмену населением между Германией и Советским Союзом подавляющее большинство польских офицеров из Козельского, Осташковского и Старобельского лагерей в 1940 году было передано немецкой стороне.

Обмен производился только из советской зоны, поскольку немцы хотели добиться освобождения максимального количества польских офицеров. Нацисты очень хорошо понимали, что как только начнется война с Советским Союзом, польские офицеры примут активное участие в борьбе против немцев. А ветер уже тогда дул с фальшивой стороны.

Вполне объяснимы действия фашистов по подготовке захоронений к предъявлению мировой общественности. Зная, кто погребен в Катыни, они изымали найденные на трупах фальшивые абверовские документы и заменяли их подлинными, изъятыми у пленных польских офицеров.

Не исключено, что для правдоподобности они могли подхоронить к «катынцам» несколько сот трупов настоящих польских военнопленных, переданных советскими властями в 1940 году. Именно эти офицеры были с чисто немецкой аккуратностью умерщвлены выстрелами в затылок из «вальтеров».

Если эта версия верна, то получается, что поляки, приезжающие сегодня в Катынь почтить память своих земляков, «плачут над останками тех, кто готовил нанести удар в спину их отцам и дедам».

В этой, на первый взгляд правдоподобной, трактовке событий есть несколько слабых звеньев:

— во-первых, как на допотопных черно-белых фотографиях с не узловыми, по всей вероятности, снимками, отпечатанными с крупнозернистых пленок той поры, а затем переснятых для журналов и газет, можно увидеть на пуговице отсутствие рифления;

— во-вторых, зачем немцам было шить польскую униформу по фотографиям, когда они имели возможность добыть образцы и саму ткань;

— в-третьих, об извести, засыпаемой в могилы, не упоминается нигде в прочитанных мной материалах комиссии Н.Н. Бурденко.

— в-четвертых, исполнять приговоры расстрелом из крупнокалиберного пулемета или колоть штыком тысячи обреченных на смерть пленных — это что-то новое;

— в-пятых, нигде не упоминается о том, что в трех лагерях на Смоленщине содержались украинцы. Все свидетели из числа местных граждан и охранников лагерей НКВД говорят о наличии в них только польского контингента;

— в-шестых, отсутствие в мемуарах участников тех событий информации о пленении такого количества оуновцев, переодетых в польскую форму.

С другой стороны, надо признать, что неприязнь к оуновцам, а тем более абверовцам, была запредельная, особенно у военнослужащих из НКВД, знавших о зверствах этих немецких холуев.

Информация о терроризме оуновцев на территориях Западной Украины доходила не только до руководства страны, но и до охранников лагерей.

То, что оуновцы активно действовали в Восточной Галиции — это правда. В книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы» генерал-лейтенант Павел Судоплатов, главный специалист по борьбе с оуновским движением на Украине, об этом периоде писал:

«Галиция всегда была оплотом украинского национального движения, которому оказывали поддержку такие лидеры, как Гитлер и Канарис в Германии, Бенеш в Чехословакии и федеральный канцлер Австрии Энгельберт Дольфус. Столица Галиции Львов сделалась центром, куда стекались беженцы из Польши, спасавшиеся от немецких оккупационных войск.

Польская разведка и контрразведка переправили во Львов всех своих наиболее важных заключенных — тех, кого подозревали в двойной игре во время немецко-польской конфронтации 1930-х годов…

Во Львове огромным влиянием пользовалась украинская униатская церковь, местное население оказывало поддержку организации украинских националистов*, возглавлявшейся людьми Бандеры. По нашим данным, ОУН* действовала весьма активно и располагала значительными силами…».

Эти силы действовали подло и жестоко, стреляли в спины своим идеологическим противникам. Особенно они ненавидели интеллигенцию. Доставалось учителям, врачам, железнодорожникам, военным, милиционерам и всем тем, кто приезжал налаживать новую жизнь на присоединенной к Советской Украине территории, люди которой находились под гнетом Польши.

Они, оуновцы, чтобы запугать местное население не жалели ни детей, ни стариков. По ночам ими вырезались семьи тех, кто симпатизировал советской власти, чьи сыновья призывались на службу в Красную армию, кто учил детей и кто лечил людей.

По рассказам отца, прибывшего в 1939 году на работу машинистом паровоза в депо станции Сарны, что на Ровенщине, под его паровозом в течение года несколько раз бандиты подрывали железнодорожное полотно. Отца судьба миловала. А вот несколько его друзей-коллег погибли, уйдя после взрывов с паровозами и составами под откос.

Все эти факты говорят о том, что отношение к оуновцам, тем более не рядовым, а офицерам или другого ряда командирам, захваченным на месте совершения ими преступлений, могло быть не адекватным со стороны военных или милиционеров.

Но, с другой стороны, даже в тех хорошо «почищенных» или «притянутых за уши», сфальсифицированных архивах нет и намека на то, что где-то содержалось и было расстреляно более 4 тыс. человек из числа командного состава ОУН*. Для начала девяностых годов прошлого века эта информация была выгодна некоторым политикам.

И то, что многие сечевые стрельцы, бандеровцы, мельниковцы, бульбаши, уповцы и прочие самостийники, совершившие конкретные преступления перед государством, отсидели в качестве политзаключенных — это тоже правда. Расстрелы конкретных лиц за конкретные преступления были, массовых же расстрелов — нет.

Вот на этих противоречиях, которые всегда являются критерием в поисках истины, я и хотел закончить свое повествование, так как их отсутствие — это критерий заблуждения. В истине ценно лишь то, как говорил русский поэт Валерий Брюсов, в чем можно сомневаться.

Трезвомыслящие люди тоже усомнились в версии Геббельса, выстроенной его мозгами и кровавыми руками Гиммлера.

Организация украинских националистов* берет начало за несколько лет до своего провозглашения. В 1921 году из наиболее враждебно настроенных против СССР остатков офицерского состава так называемой Западно-украинской народной армии петлюровских Украинских сечевых стрельцов (УСС) создается Украинская военная организация (УВО). Возглавил ее бывший атаман галицийского корпуса полковник Коновалец.