Анатолий Терещенко - Переписчики истории. Мифы о Катыни

И вот, что подумалось: либеральные журналисты и историки многое, если не все, получили при Ельцине, «прихватизировавшем» после августа 1991 года все партийные и гэбэшные архивы. Более того, М. Чудакова благодарит «гаранта конституции»:

«Честь и слава первому Президенту России за изданный им 23 июня 1992 года указ «О снятии ограничительных грифов с законодательных и иных актов, служивших основанием для массовых репрессий и посягательств на права человека».

Казалось, чего еще ей надо?

Ведь в то время из архивов этих учреждений приближенные к Кремлю политики, историки, писатели и журналисты мешками выносили еще недавно секретные и совершенно секретные документы. И сразу же из открытых архивов тайны «тоталитарного» СССР мутным потоком хлынули на страницы журналов и газет.

Ими хорошо попользовались многие борзописцы, сделавшие на них себе имя, предварительно препарировав их так, как этого хотели новые вожди. А они хотели одного — как можно больнее ударить по прошлому, которое не смогло ответить сдачей этим бессовестным людям. Мою мертвую страну еще пытались попинать. На ее могиле отплясывали вчерашние адепты марксизма, а мерзавцы от политики призывали простой народ, хлебнувший столько горя за время войны, покаяться перед поляками. Как будто он был носителем всей полосы репрессий.

В катынском вопросе как будто тоже была поставлена такая точка, которую хотели видеть и Квасьневский, и Ельцин. Но не тут-то было. Появились свидетели того, что было на самом деле. Но Правда, настоящая Правда, власть предержащим, скособоченным в сторону Запада, была не нужна. Нужно было как можно сильнее обгадить, испачкать, очернить прошлое Отчизны, не способной отреагировать соответствующим образом, так как она была уже мертва.

Пишущая братия под социальный заказ стала шельмовать те немногие материалы, что остались от комиссии академика Н.Н. Бурденко, призывая принять за окончательный вариант только то, что излагалось Геббельсом и в официальной прессе.

Тогда в защиту истины встали не писарчуки, ангажированные властью, а люди высокого нравственного достоинства, желающие найти в катынской проблеме то, что было скрыто и сфальсифицировано доморощенными геббельсовцами.

Я назову эти светлые имена правдоискателей: В. Илюхин, Ю. Мухин, Ф. Рудинский, Ст. Куняев, В. Филатов, а в последнее время глубокое исследование провели В. Швед и С. Стрыгин.

Они не только проанализировали «объективные исторические данные» катусевского расследования, но и обнародовали имеющиеся у них копии свидетельских показаний. Их много, очень много. Я же привел в книге-версии малую толику того, что осталось в народе и что было в архивах до их чистки. Я собрал в своем архиве немало тех материалов, что восстают против подлой лжи.

Показания этих свидетелей, видно, страшно не понравилось госпоже М. Чудаковой, настаивающей передать полякам все имеющиеся 183 тома по катынскому разбирательству вопреки здравому смыслу, режимной целесообразности и сегодняшней политической ситуации.

А что же нового она предлагает нам в доказательство советской вины в расстреле поляков? Преподносятся показания некого П.Ф. Климова, якобы свидетеля тех страшных лет, заметьте появившиеся в начале 1990-х, когда процесс фальсификации катынских событий был в самом разгаре. Она закрыла глаза на противоположные свидетельские показания.

Дабы не показаться необъективным, приведу полностью признания палача, который использован в докладе Чудаковой:

«…Я, помню, смывал кровь расстрелянных… Я мыл автомашины, полуторку и трехтонку. На них обычно грузили с помощью транспортера труппы расстрелянных, чтобы не носить на носилках. Этот транспортер соорудил Альхимович (он же поставил моторчик). Альхимович работал в гараже и был мастер на все руки.

До этого трупы расстрелянных выносили из подвалов НКВД на носилках. Выносили трупы обычно шоферы. Подвал, где расстреливали, находится под зданием нынешнего УВД Смоленской области на ул. Дзержинского.

В маленькой подвальной комнате был люк, канализационный. Жертву заводили и открывали люк, голову клали но его крой и стреляли в затылок или в висок (по-всякому), у одного из жертв, помню, был распорот живот…

Приговоренному говорили, что его переводят в Москву, раздевали, о потом расстреливали. Куда девали одежду, не знаю… Особенно много расстреливали в 1933, 1934, 1935, 1937, 1938, 1939 годах…

Стреляли почти каждый божий день с вечера и вывозили в Козьи Горы, а возвращались к 2 часом ночи. Расстреливали (из тех, кого помню) следующие: Грибов, И.И. Стельман, Гвоздовский, Рейнсон Карл, других забыл. Возили трупы шоферы: Кулешов, Костюченков Николай… Возил еще трупы Левченков, но его убил заключенный, который был, по-моему, поляком. Этот заключенный случайно остался жив и пробрался в оружейную комнату, а потом открыл огонь… Этого заключенного 3 дня не могли убить (и водой заливали из пожарной машины), а потом его отравили газом».

Польских военнослужащих расстреляли в 1940 году, в Козьих Горах. Следует заметить, что все перечисляемые Климовым свидетели — уже покойники! У них теперь не спросишь о событиях 1940 года.

Возможно, и расстреливались военные и уголовные преступники — шла война. С врагами обращались жестко, и даже жестоко, во всех воющих странах. Думаю, что ликвидировали польских шпионов, диверсантов и по суду.

По Климову расстреливала их команда Стельмаха Ивана Ивановича, коменданта Смоленского НКВД.

«Я сам был случайно в Козьих Горах и видел: ров был большой, он тянулся до самого болотца, и в этом рву лежали штабелями присыпанные землей поляки, которых расстреляли прямо во рве.

Ров был метров 100 длиной, а глубина была 2–3 метра… Тогда и после войны меня неоднократно предупреждали, чтобы я молчал… Еще хочу добавить, что тем, кто стрелял людей, и тем, кто возил, давали спирт и закуску бесплатно. Они еще, помню, после расстрела мыли руки спиртом. Я тоже руки протирал спиртом, после того, как смывал кровь. Спирт еще хранился у меня в подвале, а закуску брали в столовой (колбаса, осетрина и др. продукты).

Все, больше ничего не скажу. Они еще живы. Убьют.

29 августа 1990 г. Записано на квартире П.Ф. Климова».

Зря Климов переживал — к тому времени в живых уже никого не было. Он прекрасно об этом знал, как знали и те, кто его интервьюировал.

Заметьте, Климов перечисляет расстрелы с 1933-го по 1939 год — период Ягоды и Ежова. Кто спорит, что этих расстрелов не могло быть? Они были в период репрессий и осуждены властью и историографией. Попали в эту мясорубку и десятки тысяч честных сотрудников госбезопасности — около 30 тыс., а точнее 28 756 человек.