Патрик О'Брайан - Каперский патент

— Мы думали, что вы обычный предприниматель, отправляетесь на Балтику по делам, как эти господа, — указал он на торговцев, уставившихся в грязную скатерть.

— Рискну предположить, что судно все еще было боевым кораблем, когда вы на нем служили? — спросил Роук.

— Последнее плавание как пятидесятипушечного корабля. «Леопард» потопил «Ваакзамхейд», голландский семидесятичетырехпушечник, в высоких южных широтах. Не слишком известный бой — в тех водах не остается ни обломков, ни пленных. Кажется, о нем и официального объявления не было.

— Расскажите же нам об этом, доктор, будьте добры! — попросил Роук, его лицо засияло светом отраженной славы, а другие моряки придвинули стулья поближе. — Как пятидесятипушечный корабль потопил семидесятичетырехпушечник!

— Вы должны понимать, что я провел весь бой внизу, и, хотя слышал орудийную стрельбу, но ничего не видел. Поведать могу только то, о чем мне рассказали участники боя.

Все равно. Собравшиеся слушали жадно, выпрашивая точные детали, прося повторить отдельные эпизоды так, чтобы полностью их понять. «Леопард», хотя и далекий от времен своей славы, все еще оставался их судном. В этом заключался смысл. Они вежливо слушали рассказ о последних подвигах Джека Обри и тоже негодовали по поводу плохого обращения с ним, но все это будто в другом измерении и очень далеко. Значение имел только «Леопард», только «Леопард» оставался реальным.

Следующие несколько дней Стивен рассказывал эту историю или отдельные эпизоды из нее снова и снова. Иногда в капитанской каюте, куда его приглашали на обед, и где он мог точно указать места установки ретирадных пушек (следы от колес все еще виднелись). Иногда на квартердеке, и слушатели сразу его поправляли, если он менял эпитеты или порядок. И все это время ветер держался, неся их на норд-норд-ост так быстро, как стоило пожелать. Быстрее, чем Стивен на самом деле желал. С дрогнувшим сердцем он заметил первых северных птиц — гаг над Скагерраком.

Мягко задувший с веста ветер провел их через Каттегат и Бельт. Ни одной задержки, пока сломавшаяся фор-стеньга не задержала их немного к норду от Готланда. С этого момента продвижение стало медленным, и они лишились надежды на отличное плавание. Как результат — масса проклятий и раздражения. Но для Стивена путешествие не могло оказаться слишком медленным. Часы медлительности принесли облегчение от постоянного растущего напряжения.

Но невзирая на все это, когда утром в четверг показался «Сюрприз», Стивен сразу перешел на борт фрегата.

На палубу он поднялся необычно рано, плохо выспавшись и не выдержав клоунского чихания в кают-компании. Его коллега, нынешний хирург «Леопарда», неплохой в целом молодой человек, вбил себе в голову, что очень забавно усиливать звук чихания. Это переросло в привычку, и каждый раз, когда он поднимал такой шум (довольно часто), он обычно глазел по сторонам, чтобы разделить веселье.

Стивен рано поднялся на палубу и застал капитана и большинство офицеров, раздраженно уставившихся на судно с наветренной стороны, полностью видимое на правой раковине.

— У него нет флотского вымпела, — заявил капитан. — Он не может быть военным кораблем.

— Да. Это наверняка приватир, причем американский, — согласился штурман.

— Если бы вы только починили стеньгу вчера вечером, мы могли бы дойти до Вестервика. А сейчас шансов нет — посмотрите, какие он поднимает буруны.

И впрямь первоклассные буруны — под брамселями и наветренными лиселями он развивал больше десяти узлов, отбрасывая носом пенящуюся воду широко в стороны.

Во время взаимных препираний (штурман, естественно, вернул сполна капитанские придирки) приятный молодой помощник штурмана по имени Фрэнсис позаимствовал у Роука подзорную трубу. Он долго и внимательно вглядывался, а потом с огорченным видом передал трубу Стивену.

— Успокойтесь, мистер Фрэнсис, — посоветовал Стивен, трижды все перепроверив. — Это «Сюрприз» под командованием мистера Обри. Он должен встретить меня в Стокгольме. Капитан Уорлидж, могу ли я попросить вас лечь в дрейф и поднять флаг, дабы показать наше желание связаться с ними? Фрегат доставит меня в Стокгольм, сэкономив массу времени.

Как самый старший «леопардовец» из всех, Мэтьюрин приобрел огромный авторитет на судне. Говорил он с потрясающей уверенностью, а альтернатива казалась столь бессмысленной, что Уорлидж заверил — он всегда рад помочь офицеру его величества, и «Леопард» убрал грот-марсель.

От взгляда на лицо нового члена парламента от Милпорта у каждого поднялось бы настроение. Не то чтобы Джек Обри торжествовал или очевидно радовался (после того как они подошли к «Леопарду», оно скорее омрачилось на некоторое время), но жизнь сияла в нем, восстановилась гармония. Почти пропала та странная, паралитическая омертвелость, которая овладела им в последние месяцы. Лицо его было по своей природе веселым, пока с него не смело всю радость, славное румяное лицо, чьи черты сформировали смех и улыбки. Оно снова стало прежним, как минимум столь же румяным, и его освещали будто бы еще более яркие синие глаза.

Стивен почувствовал, что его грусть и отчаяние ослабевают и почти исчезают, пока они говорили и говорили о невероятно достойном поступке кузена Эдварда Нортона и о Палате общин. Здесь они сошлись во мнении, что для Джека будет мудро молчать, кроме вопросов о делах флота, в которых он полностью уверен, и в целом, но не безоговорочно, поддерживать Кабинет, или по крайней мере лорда Мелвилла.

Потом, выслушав довольно подробный отчет о том, как «Леопард» сел на мель, Джек вместе с Пуллингсом и Мартином показали Стивену новый манильский такелаж и слегка больший наклон фок-мачты:

— Думаю, на сажень мы скорость увеличили, — поделился Джек.

— Действительно, «Сюрприз» мчится будто лошадь быстрой крупной рысью, — согласился Стивен, глядя за борт на то, как море в своем быстром плавном беге периодически обнажает медную обшивку на миделе. С этими словами пришло осознание — каждый час миль на десять приближал его к Стокгольму, и завтра он наверняка уже окажется на берегу.

— Я бы не стал доверять ветру, — заметил Пуллингс. — Он меняет направление всю вахту. Думаю, лисели уберем еще до восьми склянок.

Зрелище быстрого бега вперед к будущему заполонило ум Стивена во время обеда. К тому моменту как они сказали все, что только можно, про парламент, Эшгроу, Вулкомб, детей, Филипа Обри и новые железные водяные баки «Сюрприза», мысли доктора унеслись прочь. Несмотря на глубочайшее удовлетворение при виде ожившего Джека Обри с другой стороны стола, в нем снова росла тревога.

Джек, конечно же, знал, зачем Стивен отправился на Балтику. К концу обеда он заметил, что его друг выглядит мучительно больным и лет на десять старше. Но в эти дела он вряд ли стал бы вмешиваться без спроса. После долгой, неуклюжей паузы (совершенно непривычной среди друзей) ему пришло в голову, что не стоит возвращаться к своим делам, он и так слишком эгоцентричный и невнимательный.