Патрик О'Брайан - Каперский патент

Стивен зашел внутрь. На первый взгляд аптека пустовала, и он начал внимательно разглядывать эмбрион кенгуру — даже потянулся, чтобы повернуть склянку, когда из-за конторки вышел очень низенький человек и спросил, что ему нужно, резким, подходящим скорее троллю голосом.

Стивен счел, что энциклопедические знания ни английский, ни французский не включают, поэтому спросил на латыни:

— Мне хотелось бы приобрести лауданум, если позволите, умеренно компактную бутыль.

Аптекарь ответил «Разумеется» уже гораздо более благосклонно. Пока он готовил настойку, Стивен поинтересовался:

— Скажите пожалуйста, а трубкозуб в витрине продается?

— Нет, сэр. Он из моей собственной коллекции. — Аптекарь задумался. — Я вижу, вы узнали животное.

— Я как-то раз близко познакомился с трубкозубом. Чрезвычайно привязчивое существо, хотя и робкое. Было это на мысе Доброй Надежды. И видел принадлежащий месье Кювье скелет в Париже.

— Ох, сэр, вижу вы великий путешественник, — произнес аптекарь, схватив бутыль обеими руками и подняв ее на уровень головы.

— Я флотский хирург. Моя профессия позволила побывать во многих частях света.

— Всегда мечтал путешествовать, но привязан к аптеке. Однако я поощряю моряков к тому, чтобы они приносили мне попадающиеся им в руки редкости, и подряжаю помощников хирургов посмышленнее находить для меня образцы растений и заморские лекарства, любопытные чаи, настои и так далее. Так что я путешествую опосредованно.

— Может статься, что вы путешествуете в лучших условиях. Пока не испытаете на себе, не оцените преследующие натуралиста на военном корабле огорчения. Как только начнешь разбираться, скажем, в термитах, как говорят — ветер переменился или отлив подходящий, и он должен подняться на борт, иначе его гарантированно оставят за кормой. Был я как-то в Новой Голландии и видел вот этих существ, — Стивен указал на кенгуру, — резвящихся на травянистой равнине. Но позволили ли мне подобраться к ним верхом или хотя бы одолжили подзорную трубу? Нет, сэр. Мне заявили, что если меня не будет на борту через десять минут, то за мной пошлют отряд морпехов.

А у вас, сэр, сотня глаз и единственное неудобство — ваше тело физически в одном месте, пока разум странствует за морями. У вас примечательная коллекция.

— Вот настоящий галаадский бальзам, — показал аптекарь. — Вот шерсть саламандры, а это черная мандрагора с Камчатки.

Он показал еще много диковинок, в основном медицинского характера, и чуть позже Стивен поинтересовался:

— А не привозил ли вам кто-нибудь из ваших молодых людей листья коки, или куки, из Перу?

— Да. Вон мешочек за ромашкой. Говорят, они избавляют от застоя телесных жидкостей и заглушают голод.

— Будьте добры завернуть мне фунт. И наконец, можете ли мне рассказать, где находится округ Кристенберг? Хотел бы пройтись туда, если это недалеко.

— И часа не займет. Сейчас нарисую вам карту. Вот тут болото, заросшее желтым ирисом, а на его берегу, сразу за ним, около моста увидите гнездо лебедя-шипуна.

— Я хочу найти дом под названием «Конингсби».

— Он вот здесь, я поставил крестик.

Стивен намеревался определить место, где живет Диана, и получить представление об окружающей местности. Потом он хотел вернуться в гостиницу, позвать парикмахера, сменить сорочку (он взял с собой три, запасной шейный платок и жилет), пообедать и послать сообщение с просьбой о визите. Он не собирался показываться у ее дверей без предупреждения.

Стивен пересек все необходимые мосты, прошел, внимательно осмотрев, мимо больницы Серафимов. Дома стали попадаться все реже, он шел по широкой дороге между полей, по сельской слегка холмистой местности, в основном пастбищам с лесами, приятной зелени. Скромные фермы, несколько коттеджей, тут и там — большие дома среди деревьев. С удовлетворением Стивен заметил, что вороны все серые, как в Ирландии.

Дорога, пусть широкая и ухоженная, оказалась не особо оживленной — два экипажа, редкая бричка да фермерская повозка, может, с полдюжины всадников и несколько пешеходов. Они все приветствовали Стивена, проходя мимо, и он, под впечатлением от зелени и ворон, отвечал по-ирландски: «Господь, Мария и Патрик с вами».

Не особо много движения на большой дороге и еще меньше — на узкой сельской дорожке справа, на которую Стивен свернул, еще раз взглянув на карту аптекаря. Она вела сквозь луга, огороженные ветхими заборами из жердей, будто они все принадлежали к одному большому, но запущенному поместью. Впечатление усиливала периодически видневшаяся на юге длинная садовая стена.

Мэтьюрин нашел заболоченные ирисовые поля и даже разглядел лебедя на гнезде, когда услышал стук копыт впереди. Ольшаник скрадывал звук, но раздавался он близко. Очевидно, лошади везли экипаж неплохим быстрым аллюром. Стивен начал искать, куда бы убраться с проселка, еще более зажатого здесь канавами с каждой стороны — широкими канавами с насыпью и забором на дальней стороне.

Он выбрал самую узкую часть правой канавы, зубами ухватил узелок с вещами, перепрыгнул, ухватился за ограду и встал на насыпи. Когда экипаж приблизился, то оказался фаэтоном, запряженным парой гнедых. Через секунду сердце Стивена замерло — ими правила Диана.

— Мэтьюрин, храни тебя Господь! — воскликнула она, жестко осадив лошадей. — Ах, как я тебя рада видеть, дорогой!

Подбежал грум, чтобы взять лошадей под уздцы, и она спрыгнула на зеленую обочину.

— Прыгай, — позвала она, протягивая руку, — ты точно перемахнешь через канаву.

Когда Стивен приземлился, она его поймала, забрала узелок и расцеловала в обе щеки.

— Как я рада тебя видеть! Залезай, я отвезу тебя домой. Ты совсем не изменился, — продолжила она, посылая лошадей вперед.

— Зато ты изменилась, дорогая, — ответил Стивен довольно спокойно. — Цвет лица бесконечно улучшился, ты jeune fille en fleur [47] Девушка в цвету (фр.). .

Чистая правда — прохладный, сырой северный климат и шведская кухня сотворили чудеса с ее кожей. Ее особенная красота, черные волосы и темно-синие глаза, требовали исключительного цвета лица. И сейчас Диана расцвела, как никогда ранее.

Они доехали до ворот в поле, и она развернула фаэтон со своим обычным мастерством, правя в обратную сторону по проселку с захватывающей дух скоростью. В отдельных местах от колес до края дороги не оставалось и шести дюймов, а подседельная лошадь периодически взбрыкивала и дурила, требуя твердой руки и полного внимания, поэтому поддерживать разговор не получалось. Они снова проехали через ольшаник, на дорогу пошире. «На Стадхаген», — объяснила Диана. Доехали до открытых железных ворот, в которые лошади завернули сами.