Бернард Корнуэлл - Меч Королей

— Интересно, сколько здесь войск? — спросил отец Ода.

— Очень много.

— Приятно это слышать, — сказал он, перекрестившись. — Нужно узнать, что происходит.

— Что происходит? — отозвался я. — Этельхельм собирает самую большую армию, какую только получится. Две или три тысячи человек, а то и больше.

— Ему будет трудно прокормить столько человек, — заметил Ода.

Это правда. Прокормить армию гораздо труднее, чем собрать.

— Так что он наверняка планирует выступить как можно быстрее, — предположил я. — Сокрушить Этельстана числом и покончить с ним.

— Неплохо было бы это выяснить поточнее, — сказал священник и, не добавив ни слова, перебрался на другой корабль.

— Куда это ты собрался? — крикнул я ему вслед.

— Разузнать новости, конечно же. — Он прошел по двум кораблям, пришвартованным между нашей баржей и пристанью, и приблизился к ближайшей группе часовых. Он долго с ними разговаривал, затем перекрестил, очевидно, благословляя их, а потом вернулся. Я помог ему перелезть на палубу.

— Часовые из Восточной Англии, — сообщил он. — И они не слишком счастливы. Лорд Варин мертв.

— Тебе его жалко?

— У меня не было ненависти к Варину, — осторожно ответил Ода. — Он отряхнул черную рясу и сел на борт баржи. — Он был неплохим человеком, но убили его за то, что позволил тебе сбежать. Вряд ли он заслужил такую судьбу.

— За то, что дал мне сбежать? Убили?

— Ты как будто удивлен.

— Еще бы!

Ода пожал плечами.

— Этельхельм знает, что ты поклялся его убить. Он боится этой клятвы.

— Боится клятвы язычника?

— Клятва язычника, — резко ответил Ода, — обладает дьявольской силой, а мудрый человек да убоится Сатаны.

Я посмотрел за реку. Вдали, на южном берегу, несколько мерцающих огоньков указывали на поселение.

— Если за мое бегство положена смерть, значит, Этельхельм должен заодно казнить и Вармунда?

Ода покачал головой.

— Вармунд — любимец лорда Этельхельма, а Варин — нет. Вармунд — западный сакс, а Варин — нет. — Он замолчал, и я услышал плеск воды у борта. Мы находились далеко от моста, ниже по течению, но я всё равно слышал, как бурлит вода, проходя сквозь узкие арки его опор.

— Его разрешили казнить мальчишке, — холодно продолжил Ода.

— Этельвирду?

— Лорда Варина привязали к столбу и дали мальчишке меч. Казнь закончилась небыстро. — Он перекрестился. — Людей заставили смотреть и заверили, что именно так должно наказывать за утрату бдительности. Лорда Варина даже не похоронили по-христиански! Его тело бросили псам, а останки сожгли. Подумать только, ведь Этельвирд — внук короля Альфреда! — Последнюю фразу он произнес с горечью и, как будто запоздало вспомнив, добавил: — Часовые считают, что армия скоро выступит.

— Конечно, — согласился я.

Этельхельм собрал огромную армию, и ее нужно кормить, а самый простой способ сделать это — войти в Мерсию и отобрать всё, что попадется под руку. Пока войска живут на припасах, обнаруженных в хранилищах Лундена и привезенных с собой, но скоро начнут голодать. Несомненно, Этельхельм все еще надеется, что Этельстан нападет на Лунден, и тогда Этельхельм перебьет мерсийцев под городскими стенами, но если Этельстан этого не сделает, Этельхельму придется покинуть город и сражаться. А западные саксы, горько подумал я, наверняка уверены в своих силах. Их армия больше, намного больше, и эта армия скоро выступит.

— Сигналом послужит звон городских колоколов, — продолжил отец Ода. — Когда они зазвенят, войска должны собраться у старого форта.

— Готовые выступить, — проворчал я.

— Готовые выступить, — подтвердил Ода. — Но армия недовольна.

— Недовольна?

— Западные саксы обращаются с восточными англами как с прислугой, христиане тоже недовольны.

Я невесело фыркнул.

— Почему?

— Из-за архиепископа… — начал было Ода и запнулся.

— Ательма?

— Говорят, его держат пленником во дворце. Возможно, почетным, но пленником. — Он помедлил, нахмурившись. — Но всё-таки они осмелились поднять руку на слугу Христова!

Я давно подозревал, что Ательм, архиепископ Контварабургский, выступает против Этельхельма и его семьи, хотя сам Ательм — дальний родственник Этельхельма. Возможно, родство как раз и объясняет его враждебность — он слишком хорошо знает Этельхельма и его племянника.

— Они не посмеют убить архиепископа, — сказал я.

— Конечно, посмеют, — резко возразил Ода. — Скажут, что он болен, — и Ода снова перекрестился, — а потом заявят, что он умер от лихорадки. Кто узнает? Но не сейчас. Он нужен им, чтобы надел шлем мальчишке на голову. — По крайней мере, Этельвирд не станет настоящим королем, пока не проведут эту церемонию, и Этельхельм наверняка будет настаивать на том, чтобы архиепископ Ательм возложил мальчишке на голову драгоценный шлем Уэссекса. Любой другой — плохая замена, ставящая под сомнение легитимность Этельвирда.

— Витан уже собрался? — спросил я.

Чтобы заполучить королевский шлем, Этельвирду понадобится одобрение витана.

Ода пожал плечами.

— Кто знает? Не исключено. Но подозреваю, что Этельхельм ждет, пока не соберутся витаны всех трех королевств. Он хочет объявить Этельвирда «королем всех саксов».

Ода обернулся и нахмурился, когда послышался громкий разговор, но это всего лишь пришли две женщины. Видимо, шлюхи из какой-то таверны.

— Конечно, Этельхельма поддерживают западно-саксонские лорды, — продолжил Ода, — а восточные англы слишком напуганы, чтобы противостоять ему, но ради поддержки мерсийцев он должен сокрушить Этельстана. Справившись с этим, Этельхельм убьет лордов Мерсии, которые ему не подчинились, и отдаст их владения другим. И тогда семья Этельхельма станет править всем Инглаландом.

— Но не Нортумбрией, — проворчал я.

— И как ты воспротивишься его вторжению? Сумеешь собрать три тысячи воинов?

— Даже половину от этого числа не смогу, — признался я.

— А он, вероятно, приведет больше трех тысяч, — сказал Ода. — И что ты тогда будешь делать? Думаешь, стены твоего Беббанбурга сдержат такую армию?

— Этого не будет.

— Правда?

— Потому что завтра я убью Этельхельма, — произнес я.

— Не сегодня ночью?

— Завтра, — твердо сказал я. Ода удивленно поднял брови, но промолчал. — Завтра, — объяснил я, — когда люди Хеорстана скажут Этельхельму, что мы идем. Он ожидает, что я попытаюсь пробиться через северные ворота, и они будут наблюдать с северных валов.

— Это значит, что они проснутся и будут бдительны, — отметил Ода.

— Как и сегодня, — сказал я.

Ночь — время, когда пробуждается зло, когда духи и призраки бродят по миру, когда человек острее всего ощущает страх смерти. Этельхельм и Этельвирд спрячутся в глубине дворца, а стражи в красных плащах сомкнутся вокруг них. Через дворцовые ворота не пропустят ни одного незнакомца, кроме разве что гонцов со срочными сообщениями, но даже их разоружат перед воротами. Коридоры и залы будут кишеть воинами, как Этельхельма, так и короля. Возможно, мы прорвемся через одни ворота, но окажемся в лабиринте проходов и дворов, кишащих врагами. Утром, когда рассвет загонит злых духов обратно в логово, ворота дворца откроются, и Этельхельм несомненно захочет понаблюдать со стен, что происходит на севере. Именно там мне и следует его искать.