Адам Хиггинботам - Чернобыль. История катастрофы [litres]

В воскресенье днем жители Припяти начали собираться возле своих домов в ожидании отъезда из города. В руках держали сумки с пожитками, запас еды – вареная картошка, хлеб, сало – и пакеты документов [711] Наталья Ходемчук, интервью автору книги, Киев, 2017 год. . Никто не паниковал. Родителям было трудно удержать дома маленьких детей, и те, несмотря на предупреждение, бегали и играли на пыльных улицах [712] Анелия Перковская (секретарь Припятского горкома комсомола), см.: Shcherbak, “Report on First Anniversary of Chernobyl,” trans. JPRS, pt. 1, 40 and 43. . Некоторые семьи тронулись в путь пешком [713] Нестеров Б. Небо и земля: Воспоминания и размышления военного летчика. Херсон, 2016. С. 240. .

В то же время экипажи двух вертолетов 51-го гвардейского вертолетного полка готовились начать воздушный штурм реактора № 4 [714] Антошкин позднее настаивал на том, что начинать бомбардировку реактора было запрещено до завершения эвакуации (интервью автору книги, 2017 год), но другие свидетельства противоречат этому. Например, Борис Нестеров, который выполнял два первых задания, сказал, что начал сброс материала на реактор около 15:00 и видел, как идет эвакуация из кабины своего вертолета (интервью автору книги, 2016 год). . Операция, одобренная Борисом Щербиной в 8 часов утра, началась с поспешной импровизации [715] Чернобыль. Долг и мужество / Под ред. А. А. Дьяченко. Т. 1. М.: Воениздат, 2001. С. 233. . Генералу Антошкину и его людям нужно было не только выбрать точки взлета и посадки, но и составить план полета, курсовые скорости, траекторию захода, радиационные условия – и все это под нетерпеливые окрики председателя правительственной комиссии. Пилоты совершали разведывательные вылеты, прокладывая маршруты полетов над реактором, а внимание Щербины уже переключилось на поиски тысяч тонн материалов, которые они намеревались туда сбросить.

Со временем Валерий Легасов и другие ученые составят сложный коктейль из веществ для сброса на руины 4-го блока, включая глину, свинец и доломит, которые, как они надеялись, потушат горящий графит, охладят раскаленное ядерное топливо и остановят выброс радионуклидов в атмосферу [716] Записи Легасова, кассета 1, с. 10. Шашарин. Чернобыльская трагедия. С. 91. . Свинец и доломит – природный минерал, содержащий карбонаты кальция и магния, посоветовали Александров и другие физики Курчатовского института. Предполагалось, что имеющий низкую температуру плавления свинец в огне станет жидким и поможет снизить температуру ядерного топлива и связать радионуклиды, выходящие из разрушенного ядра. Ученые также надеялись, что он протечет в нижнюю часть корпуса реактора и там застынет, образовав барьер для гамма-излучения. Доломит предназначался для охлаждения топлива и для его химического разложения при высокой температуре с выделением двуокиси углерода, которая лишит горящий графит доступа кислорода. Александров предложил добавить еще глину для запечатывания реактора и поглощения радионуклидов.

Но ни одного из этих веществ на станции не было. Свинец вообще был в СССР в дефиците, как и многое другое сырье [717] Sklyarov, Chernobyl Was… Tomorrow, р. 61 and 69. . А начинать операцию следовало как можно скорее. Щербина приказал пилотам бомбить реактор порошком борной кислоты – поглотителем нейтронов, который устранит возможность дальнейшей ядерной реакции в оставшемся уране; порошок наконец привезли на грузовике с Ровенской АЭС. Легасов выехал в тень реактора на бронетранспортере, чтобы самому замерить нейтронное излучение, и его данные, казалось, подтвердили, что цепная реакция среди обломков блока прекратилась. Но физики хотели быть уверенными, что она не начнется снова.

В это время Щербина отправил генерала Антошкина и двух заместителей министров – оба были специалистами-ядерщиками – на берег Припяти, где они лично начали наполнять мешки песком [718] Шашарин, см.: Grigori Medvedev, The Truth About Chernobyl, 192; Проценко, интервью автору книги, 2015 год; Мимка, интервью автору книги, 2016 год; Антошкин, интервью автору книги, 2017 год. В интервью Антошкин оспаривал предположение Шашарина, что в этом эпизоде генерал наполнял мешки, оставаясь в парадной форме. . Академик Легасов утверждал, что песок задушит огонь и создаст на поверхности фильтрующий слой, который будет удерживать раскаленные частицы и радиоактивные газы. К тому же песок был дешев и имелся в изобилии. Приготовления Марии Проценко к расширению города включали углубление дна реки Припяти – из нее вычерпали многие тонны песка, кучи которого лежали в двух кварталах от площади перед гостиницей, где садились вертолеты. Это было кстати, ведь песка требовалось много [719] Чернобыль. Долг и мужество / Под ред. Дьяченко. С. 234. . Ученые предлагали засыпать реактор слоем поглотителя не менее метра толщиной. По их расчетам, предстояло сбросить 50 000 мешков.

На берегу реки было жарко, и генерал с двумя министрами – все еще в костюмах и городских туфлях – обливались потом. Но хуже жары была радиация. У них не было ни респираторов, ни дозиметров. Один из министров попросил помощи у бригадира монтажников, тот в ответ потребовал, чтобы его людям заплатили надбавку за работу на загрязненном участке. Но даже с их помощью масштаб работы был непосильным. Послали специалистов в близлежащий колхоз «Дружба», где колхозники занимались весенним севом. Расслабившись на весеннем солнышке, крестьяне не хотели верить тому, что им рассказывают про аварию, про необходимость потушить горящий реактор, и в то, что возделываемая ими земля отравлена радиацией. Только после того, как приехали председатель колхоза и партийный секретарь и повторили объяснения, колхозники согласились помочь. В итоге 100–150 мужчин и женщин согласились стать добровольцами и закончить работу на берегу. В помощь им придали солдат из отряда гражданской обороны [720] Мимка, интервью автору книги, 2016 год; Логачев, интервью автору книги, 2017 год. .

Но Борис Щербина оставался неумолим [721] Генерал Шашарин и Анатолий Загац (главный инженер «Южатомэнергомонтажа»), см.: Grigori Medvedev, The Truth About Chernobyl, 192–93. . Вернувшись в «Белый дом», он требовал от генералов и министров работать больше и быстрее, с озлоблением обрушиваясь на представителей «ядерных» министерств. Реакторы взрывать вы вон как наловчились, ревел он, а мешки насыпаете – смотреть жалко.

Если Щербина и знал о растущем уровне заражения воздуха в Припяти, он этого никак не показывал [722] Sklyarov, Chernobyl Was… Tomorrow, 52. . Казалось, он относился к опасности радиации с презрительным высокомерием кавалерийского офицера, скачущего по полю боя под пушечным огнем. И почти все в комиссии следовали его примеру: упоминать радиоактивность считалось почти бестактным. Министры бравировали своим удальством.