Адам Хиггинботам - Чернобыль. История катастрофы [litres]

Однако, несмотря на растущую дозу радиации и отъезд коллег, Легасов решил остаться в Чернобыле [862] Владимир Губарев, см.: Легасова М. Академик Валерий Легасов. С. 343. . К вечеру воскресенья излучение из реактора достигло 7 млн кюри – даже больше, чем в день, когда начались сбросы с вертолетов. И теперь Легасов видел, что у него возникают разногласия с Велиховым по поводу того, как на это реагировать.

Как и у Легасова, у Велихова не было прямого опыта работы с ядерными энергетическими реакторами, и он приехал на место, намереваясь обучаться в ходе работы [863] Velikhov, Strawberries from Chernobyl, 245–46. . Его манеры не впечатлили генералов [864] Read, Ablaze, 138–39. , которые предпочитали атлетического и решительного Легасова – идейного коммуниста, лидера традиционной советской закалки – грузному академику с его западными друзьями и рубашками в яркую клетку. Но Велихов мог рассчитывать на свои давние отношения с Горбачевым, что давало ему прямой доступ к Генеральному секретарю, который уже невзлюбил Легасова, подозревая, что ему не рассказывают всей правды об аварии, и нуждался в ком-нибудь в Чернобыле, кому он мог доверять [865] Большов, интервью автору книги, 2017 год; Владимир Губарев (научный редактор газеты «Правда»), записка ЦК КПСС, подытожено в: Nicholas Daniloff, “Chernobyl and Its Political Fallout: A Reassessment,” Demokratizatsiya: The Journal of Post-Soviet Democratization 12, no. 1 (Winter 2004): 123. Александр Боровой описывает личную привязанность Горбачева к Велихову, см.: Боровой А. (2012) Ликвидатор [Интервью Алле Астаховой] // Итоги. 828, № 17. 23 апреля 2012 года ( www.itogi.ru/obsh-spetzproekt/2012/17/177051.html ). .

Теперь, в дополнение к различиям в их характерах, двух ученых разделяли разные подходы к угрозе расплавления в 4-м энергоблоке [866] Арутюнян Р. Китайский синдром // Природа. № 11. Ноябрь 1990 года. С. 77–83. В своих записанных воспоминаниях Легасов отмечает, что Велихов недавно посмотрел фильм: Записи Легасова, кассета 1, с. 19. . Велихов немногим более года назад видел «Китайский синдром», показанный ограниченной аудитории на физфаке МГУ, и опасался худшего. Легасов и другие эксперты-ядерщики на месте не вдохновились голливудской версией событий. Они полагали, что шансы полного расплавления пренебрежимо малы [867] Шашарин. Чернобыльская трагедия. С. 100; Записи Легасова, кассета 1, с. 20. .

Пока ученые не имели реального представления о том, что может происходить глубоко во внутренностях 4-го блока. У них не было достоверных данных, получаемых непосредственно из горящего реактора, и даже замеры радионуклидов, выбрасываемых в атмосферу, давали погрешность в 50 % [868] International Atomic Energy Agency, INSAG1, 35. . Они ничего не знали о состоянии графита и не имели полного списка продуктов деления, производимых топливом [869] Боровой А. А., Велихов Е. П. Опыт Чернобыля (работы на объекте «Укрытие»). Часть 1. М.: Курчатовский институт, 2012. С. 28. . Они не были уверены, горел ли цирконий и как каждый из этих элементов реагирует с тысячами тонн различных материалов, сброшенных с вертолетов. Они не знали, как раскаленное ядерное топливо будет взаимодействовать с замкнутым объемом воды [870] Шашарин. Чернобыльская трагедия. С. 100. . Гипотетические модели им тоже не помогали.

На Западе ученые уже 15 лет рассматривали наихудшие сценарии при расплавлении реакторов [871] Арутюнян. Китайский синдром. С. 77–83. . Исследования были расширены после аварии на Три-Майл-Айленд. Советские физики были настолько уверены в безопасности своих реакторов, что не позаботились заняться еретическим теоретизированием касательно запроектных аварий. А прямо обратиться к западным экспертам за помощью на этом этапе казалось немыслимым. Несмотря на растущую атмосферу тревоги среди физиков, находившихся вблизи горящего реактора, правительственная комиссия и Политбюро не желали, чтобы мир за пределами 30-километровой зоны узнал о возможном расплавлении реактора.

Велихов связался с начальником своей исследовательской лаборатории на окраине Москвы и вызвал ее команду на работу в первомайские выходные [872] Большов, интервью автору книги, 2017 год. . Ученым не сообщили никаких подробностей по телефону и даже в лаборатории рассказали об аварии в самых общих чертах. От них требовалось выяснить все, что можно, о потенциальной скорости расплавления активной зоны реактора – но они были физиками-теоретиками, экспертами в изучении экзотических явлений, касающихся взаимодействия лазерного излучения и твердых тел, физики плазмы, инерциального термоядерного синтеза. Никто из них ничего не знал о ядерных реакторах, и первым делом им надлежало выяснить все, что можно, о РБМК-1000. Они рылись в библиотеке в поисках справочников по свойствам различных радиоизотопов, тепловыделению при делении и теплопроводности и использовали набор советских ЭВМ в лаборатории, чтобы начать расчеты.

А пока Велихов и Легасов спорили о риске расплавления, графит продолжал пылать и температура внутри реактора № 4 поднималась [873] Легасов, сообщение на заседании Политбюро 5 мая 1986 года, цит. по: Малеев. Чернобыль. Дни и годы. С. 259. . Велихов позвонил Горбачеву [874] Велихов. Мой путь. С. 274. . Происходящее в Чернобыле было настолько секретным, что ему шесть недель не разрешали позвонить жене. Но когда понадобилось связаться с Генеральным секретарем, того немедленно разыскали в его лимузине. «Нужно ли эвакуировать Киев?» – спросил Горбачев.

Велихов признался, что пока не уверен.

Новый глава правительственной комиссии Иван Силаев, Герой Социалистического Труда и кавалер двух орденов Ленина, технократ, с прямым характером и шапкой седых волос, был менее вспыльчив, чем Борис Щербина [875] Velikhov, Strawberries from Chernobyl, 251. . Но перед ним стояла даже более опасная ситуация, чем перед его предшественником: пожар, выходящая радиация, расплавление активной зоны, а теперь и возможный взрыв [876] Велихов, расшифровка интервью, 2RR, 1; «Чернобыль: Предупреждение» (советский документальный фильм, 1986); Read, Ablaze, 137–38. . Он потребовал, чтобы данные с площадки поступали каждые 30 минут. Члены комиссии начинали работать в восемь утра и заканчивали в час ночи. Многие спали по два-три часа [877] BBC Summary of World Broadcasts, “Velikhov and Silayev: ‘Situation No Longer Poses Major Threat’ ” (text of a Vesti video report from Chernobyl on May 11, 1986), translated May 13, 1986. .

В своем штабе в городе Чернобыле Силаев следовал типично советскому подходу в кризисной ситуации: вместо того чтобы выбрать один путь действий, он дал приказы к активным действиям и патриотическому самопожертвованию на всех фронтах сразу. Персонал станции должен был найти способ закачки азота в корпус реактора, чтобы накрыть плавящееся ядро и отрезать от горящего графита кислород. Силаев вызвал из Киева инженеров-метростроителей, чтобы начать бурение ниже 4-го энергоблока, заморозить песчаную почву жидким азотом или аммиаком и защитить водоносный слой от попадания плавящегося топлива [878] Начальник Киевметростроя прибыл на площадку 3 мая, согласно рассказу Николая Белоуса, старшего агронома, Shcherbak, Chernobyl, 172. . Он попросил найти отважных людей, которые спустятся в темные помещения под реактором, откроют задвижки бассейна-барботера и сольют 5000 кубометров радиоактивной воды, которые там находятся [879] Рыжков, сообщение на заседании Политбюро 5 мая 1986 года, цит. по: Малеев. Чернобыль. Дни и годы. С. 252. .