Д Рублёва - Величайшие русские пророки, предсказатели, провидцы

В этом деле по обвинению Распутина в хлыстовстве множество темных деталей, разобраться в которых до конца, тем более сейчас, через много лет, не представляется возможным. Но приходится признать, что основания были — многое в его поведении, в обрядовой составляющей соотносится с хлыстовскими привычками и обрядами.

Следствие приходит к выводу о виновности Григория Ефимовича Распутина, и новость о хлыстовстве Распутина, распространенная стараниями газетчиков, становится достоянием всей России. Но тут случается неожиданный поворот: новый Тобольский епископ санкционирует дополнительное расследование, берет его ход под личный контроль, а затем отправляет в консисторию такое заключение: «Из всего вышеуказанного преосвященный Алексий вынес впечатление, что дело о принадлежности крестьянина Григория Распутина-Нового к секте хлыстов возбуждено в свое время без достаточных к тому оснований, и со своей стороны считает крестьянина Григория Нового православным христианином, человеком очень умным, духовно настроенным, ищущим правды Христовой, могущим подавать при случае добрый совет тому, кто в нем нуждается». В итоге дело было прекращено 29 ноября 1912 года.

Вскоре епископа Алексия, оказавшегося в Тобольске из Крыма против своей воли, назначают в Грузию на теплое во всех смыслах место. Надо полагать, что Алексий знал, кто стоял за этим назначением, как и знал то, что получил его за выполненное поручение.

Между тем в Петербурге фигуру Распутина на некоторое время отодвинула личность отца Иоанна Кронштадтского, так любимого императором Александром III. Но царская чета не забыла про Распутина, и после смерти отца Иоанна в 1908 году Распутин очень быстро снова оказался в столице и занял место возле царской четы. Он помогает Александре Федоровне справляться с тяжелыми приступами неврастении, случающимися все чаще и чаще. И чем чаще повторяются приступы, тем чаще Распутин появляется во дворце. Он любил повторять: «Пока я жив, и царь с царицей живы. Я помру — вся семья царская погибнет». Многие считают это «пророчество» подтверждением мистических, провидческих способностей Распутина. Но если хорошенько подумать, то на память придут истории о древних предсказателях или астрологах при дворах властителей — они все делали аналогичные заявления: с властелином не случится ничего плохого, покуда жив и здоров предсказатель. Так ловкие предсказатели оберегали себя от гнева властителей.

В 1908 или 1909 году Распутин знакомится с иеромонахом Илиодором, к тому времени уже широко известным воинствующим проповедником-антисемитом. Его провокационные ненавистнические проповеди собирали тысячные аудитории. Он станет в будущем профессиональным провокатором, будет организовывать катакомбные церкви, заманивать туда верующих, отдавая их потом в застенки и лагеря НКВД. На его совести (если она у него была) останутся тысячи загубленных жизней. Но все это случится уже после 1917 года. А пока что проповеди Илиодора произвели на Распутина настолько сильное впечатление, что Григорий приглашает Илиодора в гости, в Покровское. Там он еще больше проникся доверием к новому приятелю (или решил похвастаться), так что подарил ему рубашки, вышитые царицей и царевнами. Илиодор рубашки охотно принял, но этим не ограничился, а прихватил (читай — украл) и письмо императрицы к Распутину.

Илиодор уже обдумывает, какие плюсы он может извлечь из «дружбы» с Распутиным, и готов предать его на выгодных для себя условиях, а в это же самое время ничего не подозревающий Григорий спасает своего «друга». В 1911 году правительство, испугавшись возможных погромов, спровоцированных антисемитскими проповедями Илиодора, настояло на его переводе из Царицына в захолустье, инициировав необходимое для этого постановление Синода. Илиодор отказался выполнять постановление, а в ответ взбунтовался и закрылся в храме с несколькими тысячами прихожан, вдобавок объявив голодовку. Но Николай II распорядился немедленно вышвырнуть непокорного иеромонаха из храма. Распутин горячо заступился за «друга», иначе сослали бы Илиодора в Тульскую губернию. Но, как говорится, ни одно доброе дело не остается безнаказанным, и у Распутина еще будет возможность пожалеть о своем заступничестве.

В конце августа 1911-го царь с семьей и премьер-министр Столыпин едут в Киев по случаю открытия памятника Александру II. Распутин настойчиво советует царю — он даже умоляет его — отговорить Столыпина от этой поездки, предсказывая: «Убьют его там, убьют!» Столыпин решает не менять своих планов и едет в Киев. Вечером 1(14) сентября во время антракта в Оперном театре прогремели выстрелы. В этот момент Столыпин стоял рядом со сценой, спиной к залу. Смертельно раненный, он еще сумел повернуться к царской ложе и перекрестить ее.

Между тем вокруг Григория начинали сгущаться тучи. Его привилегированное положение при дворе, независимая позиция и огромное влияние на царя и особенно на царицу не нравились многим из высокопоставленных персон. И против Распутина открывается активная кампания дискредитации. Скрывая истинные причины своих действий, «доброжелатели» открыто выражают возмущение тем, что плебей, авантюрист и конокрад вхож в царские покои, компрометирует царскую семью и само самодержавие.

Многие из тех, кто совсем недавно покровительствовал Распутину и хлопотал за него, становятся его лютыми врагами.

Так, на одно из прошений Распутина великий князь Николай Николаевич раздраженно и угрожающе отвечает: «Удовлетворяю в последний раз. В случае присылки новых прошений вышлю в Сибирь». А когда Распутин захотел приехать в Ставку и попросил позволения (в то время Николай Николаевич уже был главнокомандующим), великий князь ответил коротко: «Если приедешь — велю тебя повесить».

Фортуна, эта изменчивая дама, начала отворачиваться от удачливого прежде Григория Распутина. В травлю включается пресса, газетные публикации живописуют его беспробудное пьянство и развратный образ жизни. И во всех газетных статьях муссируется тема его близости к императорской семье.

На сцену выступает Илиодор, сообразивший, что пришло время переметнуться в стан врагов и хулителей Распутина. И он разражается яростным памфлетом под названием «Гришка», написанным, надо отдать ему должное, очень ярко. Существуют предположения, что в написании памфлета принимал участие известный в ту пору драматург, публицист и литературный критик Амфитеатров.

Но прежде, еще до публикации памфлета, решено было вынудить Григория раскаяться, признать свои грехи и навсегда оставить дворец. На Ярославском подворье, где жил епископ Гермоген, собралась компания в составе самого Гермогена и, конечно, Илиодора, присутствовали также журналист-черносотенец Родионов и Митя Козельский, обиженный тем, что Распутин затмил его при дворе. Распутина обманули, Илиодор сказал, что с ним желает увидеться и побеседовать Гермоген. Распутин полностью доверял Илиодору, так что ничего не заподозрил и спокойно поехал на встречу. И только поздней, уже на самом подворье, начал о чем-то догадываться — его встретили издевками, но поздно — пути назад не было, вырваться и убежать невозможно — в дверях стоял «друг» Илиодор, человек огромного роста, с пудовыми кулаками. Случившееся далее сам Илиодор описывает так: «Исторический час наступил. Гермоген, я и все свидетели собрались в парадную комнату. «Старец» сел на большой диван. Митя, прихрамывая и помахивая отсохшею рукою, ходил взад и вперед около Григория. Все молчали. А потом произошло нечто невероятное, смешное, но в то же время и ужасное. Митя с диким криком: «А-а-а! Ты — безбожник, ты много мамок обидел! Ты много нянек обидел! Тыс царицею живешь! Подлец ты!» — начал хватать «старца». Распутин попятился назад к дверям, а Митя, тыкая ему пальцем в грудь, еще громче, еще неистовее кричал: «Ты с царицею живешь! Ты — антихрист!» И тогда Гермоген в облачении епископа взял в руку крест и сказал: «Григорий, пойди сюда!..» Распутин приблизился к столу… трясясь всем телом, бледный, согнувшийся, испуганный. Гермоген, схватив «старца» кистью левой руки за череп, правою начал бить его крестом по голове и страшным голосом кричать: «Дьявол! Именем Божьим запрещаю тебе прикасаться к женскому полу. Запрещаю тебе входить в царский дом и иметь дело с царицей, разбойник! Как мать в колыбели вынашивает своего ребенка, так и Святая Церковь своими молитвами, благословениями, подвигами вынянчила великую святыню народную — самодержавие царей. А теперь ты, гад, губишь, разбиваешь наши священные сосуды — носителей самодержавной власти. Побойся Бога, побойся этого животворящего креста!»»