Д Рублёва - Величайшие русские пророки, предсказатели, провидцы

Некоторые детали жизни Мессинга стали известны Озерову благодаря польскому журналисту Игнатию Шенфельду, который в 1941 году бежал из занятого фашистами Львова, превратностями судьбы оказался в Ташкенте, а там его арестовали как шпиона. В тюрьме Узбекского НКГБ он попал в одну камеру с Мессингом, ожидавшим смертного приговора по обвинению в попытке пересечь государственную границу в военное время.

«Вот рассказ Игнатия Шенфельда о своем сокамернике, знаменитом телепате, услышанный от него самого.

— Родом мы с Мессингом из местечка под Варшавой, называемого Тура Кальвария.

— Как, как? — удивился я. — Кальвария — это же по-латыни Голгофа!

— Да, нашу деревню называли и так. Когда-то у христиан она считалась святым местом, ее даже называли Новым Иерусалимом. В семнадцатом веке там было пять монастырей и шесть костелов с росписями на темы скорбного пути Христа. Позже там стали селиться евреи, принесли в те места хасизм. Постепенно зажиточные христиане переселились в Варшаву, а на их место пришли бедные евреи. Католическое влияние угасло, а хасизм укрепился. Гора Голгофа превратилась в Кальварию, а самым почетным и богатым человеком стал местный цадик.

Мессинги, как и мы, Шенфельды, были из бедных. Отец Вольфа, прозванный в местечке Хаимом Босым, работал летом на фруктовых садах цадика, а зимой — на его же фабрике по производству мармелада. Семья едва сводила концы с концами. Детей у Хаима было трое, Вольф был старшим. Самая трудная работа ложилась на его плечи. Он помогал отцу окуривать сад, бороться с вредителями. Вы знаете, доктор, что это за работа? Глаза вечно воспалены, слезы текут, горло дерет, человек задыхается. А спать до глубокой осени мальчишке приходилось в продуваемом насквозь шалаше.

Неудивительно, что с детства Вольф хотел удрать из родной деревни. Однажды в местечко приехал передвижной цирк «Корделло». Это было семейное предприятие. Его возглавлял пан Антон Кордонек, дрессировщик, фокусник и эквилибрист. Помогали ему жена Розалия, два сына и две дочки-наездницы. Цирк поразил воображение мальчишки.

Денег на билет у тринадцатилетнего Вольфа не было, но он не пропустил ни одного выступления, пролезая в цирк между ног зрителей. Днем он помогал цирковой семье таскать воду, колоть дрова, задавать лошадям сена. Однажды его пригласили к столу, чем мальчик долго гордился. Когда цирк стал собираться в путь, Вольф в отчаянии убежал из дому. С зареванной физиономией он встретил их фургон в десяти километрах от местечка.

Пан Кордонек все понял и показал кнутом: «Залезай». Так начались самостоятельные скитания знаменитого артиста.

В бродячем цирке Вольф научился лежать на утыканной гвоздями доске, глотать шпагу, извергать огонь. Он быстро освоил весь набор немудреных фокусов пана Кордонека. К началу четырнадцатого года цирк исколесил пол-Польши, но неожиданно разразилась война. Сыновей пана Кордонека призвали в армию, и труппа распалась.

Мессингу пришлось искать другую работу. Один ловкий антрепренер придумал для него новый номер. Вольфа укладывали в стеклянный гроб, на голову надевали чалму и демонстрировали его, как йога, голодающего уже сорок дней. Длинный нос, торчащие ребра и впалые щеки вполне убеждали публику. Номер был популярен, Мессингу стали хорошо платить. Он стал лучше питаться и вскоре пополнел. Пришлось прекратить валять дурака.

Между тем годы летели, и артиста, достигшего призывного возраста, взяли в армию. Он стал санитаром тылового госпиталя. После демобилизации Мессинг продолжал выступление в разных балаганах и луна-парках. Возвращаться к отцу без денег он не хотел».

Затем на жизненном пути Мессинга появляется некий пан Залесский, выступавший в амплуа мага, и Вольф берет у него уроки мастерства, оплачивая их из тех денег, что ему удалось скопить. Вскоре он уже ассистирует маэстро.

А еще через полгода Мессинг проводит в Варшаве первый самостоятельный сеанс с ассистенткой. Публике он понравился, и через год после первого выступления Мессинг уже обзаводится собственным антрепренером. Он почти пять лет гастролирует по Польше, придумав себе запоминающееся звание «Раввин с Горы Кальвария». Успех Мессинга неуклонно рос, росла его известность, а с ней и заработки.

Когда, по соглашению между Германией и Советским Союзом, Польша оказалась разделена, а потом гитлеровские войска вторглись в Польшу, то началось тотальное преследование и истребление евреев и коммунистов. В потоке других таких же несчастных беженцев Мессинг добрался до Белостока.

Начало войны застало его в Тбилиси, где у него проходили концерты. Вернувшись в Москву, он был эвакуирован в Ташкент, где и случилась история с неудавшимся переходом через границу. Слава богу, обошлось без смертного приговора, и Мессинг потом продолжал гастроли по всему Союзу. По поводу создания легенды о Мессинге Озеров пишет следующее:

«В журнале «Здоровье» некий Г. И. Косицкий сравнил его искусство с искусством Ойстраха и Клиберна. Надо сказать, что сам Мессинг в создании о себе легенды не участвовал. Он наотрез отказывался подвергать себя каким-либо исследованиям и упорно помалкивал о своем прошлом. Однако слава Мессингу льстила, а потому при всей своей осторожности он снова попался на удочку.

На этот раз его сумел обольстить московский журналист Михаил Васильевич Хвастунов, писавший под псевдонимом «М. Васильев». Он выпустил серию популярных брошюр «Человек и Вселенная», работал над книжкой «Человек наедине с собой».

Обольщению Мессинга способствовала вышедшая тогда книга воспоминаний известного иллюзиониста Михаила Куни. Хвастунов сообразил, каким бестселлером может стать книга Вольфа Мессинга, и приступил к осаде телепата. После недельных уговоров Вольф Григорьевич сдался. Был составлен договор, по которому восемьдесят процентов гонорара должен был получить Хвастунов, Мессингу же доставалась будущая всемирная слава. Михвас, как его называли в московских журналистских кругах, заперся с телепатом на подмосковной даче и несколько дней пытался выжать из Мессинга хоть какие-то мало-мальски сенсационные воспоминания.

Однако таковых не оказалось. Подлинная биография Вольфа Григорьевича никак не соответствовала ходившим о нем легендам. Надо было изобрести телепату новое блистательное прошлое. И Михвас постарался на славу. В фальшивых воспоминаниях жизнь Мессинга наполнилась сногсшибательными встречами. <���…> Чтобы придать «воспоминаниям» вес, Михвас нашпиговал их псевдонаучными вставками из своих же брошюр. Литературную стряпню Хвастунова стали печатать отдельными главами в журналах «Смена», «Байкал», «Современник», а также в газетах «Литературная Россия» и «Московский комсомолец». Популярный журнал «Наука и Религия» опубликовал «воспоминания» в пяти больших отрывках.