Лана Паршина - Смерть Гитлера

Дина Нохотович была тогда там, где полгода назад мы с директором ГА РФ рассматривали череп. Она присутствовала при этой сцене в компании одного из своих коллег, бледного Николая. Дина – человек без возраста. Время уже не властно над этой маленькой энергичной женщиной. Не таится ли в этих сумрачных залах российских государственных архивов какая-то магическая сила, словно закупоренное в некоем сосуде время? Почему бы нет.

Простое восхождение пешком до ее кабинета дает ощущение погружения в минувшее прошлое, прошлое советской тоталитарной утопии. И каждый преодоленный этаж отбрасывает нас на десяток лет назад. По мере того как мы поднимаемся, стертость ступеней лестницы и стен увеличивается. Достигнув лестничной площадки четвертого этажа, мы преодолели сорокалетний отрезок времени. А вот мы в середине семидесятых. Брежневская эпоха. Тот самый холмик, на котором и обретается отныне и во веки веков заведующая спецфондами ГА РФ Дина Нохотович.

Мысль встретиться с глазу на глаз с этим выдающимся сотрудником ГА РФ не сразу пришла нам в голову. В нашей первой встрече в апреле прошлого года не хватало теплоты. Сдержанная, чтобы не сказать безучастная, безразличная, а затем почти враждебная по отношению к нам, Дина тогда не проявила никакого интереса к нашему расследованию. По крайней мере, так нам показалось. Но тогда мы еще не знали ее тайны. Она, эта тайна, открылась нам совсем недавно, накануне нашей встречи в конце октября.

Мы с Ланой уже в который раз работали с архивными документами в помещении ГА РФ. Молоденькая сотрудница удивилась тому, что так часто видит нас. Несмотря на свою застенчивость, она, в конце концов, спросила о причине наших визитов. Череп Гитлера, его смерть, расследование… и ожидание получить разрешение на анализ человеческих останков. «Кости? Но ведь это она, Дина, их обнаружила». «Череп?!» Наша реакция была настолько резкой, что напугала молодую сотрудницу. Но нам это было не важно. Нам нужно было обязательно узнать больше. Так, значит, Дина обнаружила череп, но как? Когда? Где? «Да вы с ней сами об этом поговорите», – ответила наша информаторша, становясь в оборонительную позу. «Да вот она сама, спросите прямо у нее».

Глава спецфондов, наш новый друг Дина, уже завершала рабочий день, начавшийся очень рано, и была усталой. И пока старый архивист закрывал массивную бронированную дверь – одну из тех многочисленных дверей, что ведут к архивным стеллажам, – Лана претворяла в жизнь свою теорию «человеческого фактора». Неудача. Дина сопротивляется. Ну что от нее опять-то нужно? У нее нет времени. Желания нет. Лана теряет почву под ногами, не находя ни малейшей зацепки, за что можно было бы ухватиться…

«Разве это правильно, что о Вас не упоминают ни в одной из статей про череп Гитлера?» Я попросил Лану перевести дословно. Она выполнила это в точности. Я подхватил, не давая Дине возможности ответить. «Нам только что сказали, что если этот череп и всплыл наружу, то это только благодаря Вам! Вы сделали фундаментальное историческое открытие. Надо, чтобы об этом узнала общественность». «Да, да». Да – это по-русски oui, да. Дина несколько раз сказала «да». Ох уж эти «да». Она согласно кивала головой.

Коридор, где проходил разговор, был размером всего два квадратных метра. На него выходили три двери и лифт. Малоподходящее место для откровенного разговора. «Чаю, не хотите ли выпить по чашечке чая, в кафе, ресторане? Там будет спокойнее говорить…» Я допустил неловкость, по незнанию российского служебного этикета госучреждения. Встреча в ее кабинете, это да, такое возможно. Завтра? «Почему бы и нет, завтра. Пожалуй. Но я сомневаюсь, что это будет так уж интересно», – говорит Дина, улыбнувшись, словно застенчивая школьница.

Ее кабинет расположен в самом дальнем углу от кабинета главы главных государственных архивов всей Российской Федерации. В чем могла провиниться эта сотрудница, чтобы очутиться в такой маленькой и неуютной комнатке? Низкий потолок, крохотное окошко, в которое и ребенок не смог бы высунуть голову, ее кабинетик едва вмещает трех человек, так, что можно просто задохнуться от недостатка воздуха. Вход в него ведет прямо с лестничной клетки.

Густая платиновая копна волос высотой сантиметров в десять плавно покачивается перед нами над дээспешным столом. Дина сидит и работает в полутьме. Наш приход не прерывает ее работы. Волосы ее причудливой прически в стиле барокко не подчиняются законам притяжения и крепко держатся на ее голове. Ни одна шальная прядь не выбивается из общей массы волос.

Не поднимая головы, Дина обращается к Лане. Она напоминает ей о том, как ценно ее время. В свою очередь, мы заверяем ее, что прекрасно это осознаем и приносим извинения за то, что отвлекаем ее от работы, такой… Лана хорошо знает свое дело. Дина слушает ее не без удовольствия и, наконец, решается взглянуть на нас. «А я совсем забыла о нашей встрече. Как я вам вчера уже сказала, просто не знаю, смогу ли вам в чем-либо помочь, а кроме того, мне еще столько документов разобрать». Превращение потрясающее. Волнующее. Нет, Дина о нас не забыла. Она нас ждала. Впервые за долгое время Лана и я успокаиваемся. Беседа должна пройти хорошо.

Сайгон пал. После двух десятилетий войны вьетконговские войска одержали победу. Тогда, в 1975 году, коммунистическое учение торжествует и распространяется по всем континентам. Значение Советского Союза велико в мире, как никогда ранее, и он говорит с США на равных. В Москве уже давно нет дефицита продуктов, а политические чистки становятся редкими. Для советских людей будущее кажется лучезарным. Леонид Брежнев руководит страной уже одиннадцать лет. По своему облику и характеру он представляется тяжеловесным аппаратчиком, правда, без искры гениальности, но зато менее устрашающий, нежели Сталин.

Именно тогда, в этом почти умиротворенном Советском Союзе, когда Дине Николаевне Нохотович было тридцать пять лет, ее жизнь переворачивается в одночасье. ГА РФ еще не существует. Любое государственное учреждение (само собой, государственное, ибо в Советском Союзе частного сектора не существует) должно носить приемлемое для своего времени советское обозначение. Учреждение, в котором трудится Дина, соблюдает это правило и строго называет себя «Центральный государственный архив Октябрьской революции и социалистического строительства СССР». Это было сорок один год назад. В другое время, в другой стране, при другом режиме.

Дина не может удержаться, чтобы не поджимать губы при каждой сказанной фразе. Она щурит глаза, устремляясь вдаль от сегодняшнего дня в воображаемую точку, отодвигающую ее от нынешнего дня, от ее крошечного стола в ГА РФ и всей этой неокапиталистической Москвы XXI века. Она долго молчит. А потом начинает свой рассказ.