Вячеслав Никонов - Ленин. Человек, который изменил всё [litres]

Молотов об отношениях Ленина со Сталиным в то время говорил так: «У Ленина не было друзей в Политбюро… Со Сталиным у Ленина отношения были тесными, но больше на деловой основе… В последний период Ленин был очень близок со Сталиным, и на квартире Ленин бывал, пожалуй, только у него… Видел ли он в Сталине своего преемника? Думаю, что и это могло учитываться. А для чего нужен был Генеральный секретарь?» 2691

В чем же суть Завещания? Прикованный к кровати, увечный, с угасающим сознанием, Ленин сохранил могущество духа и политическую силу. Данилкин прав, преполагая, что «комплекс надиктованных в декабре 1922-го – марте 1923-го текстов напоминает интриганскую деятельность, направленную на то, чтобы, лавируя между группировками Сталина и Троцкого, создать себе условия, при которых можно вернуться во власть в тот момент, когда врачи разрешат Ленину не заматывать голову холодным полотенцем» 2692.

Сталин своим политическим возвышением ломал альфу и омегу ленинской кадровой политики – своеобразную систему сдержек и противовесов, – при которой у всех лидеров были конкуренты, и отдельные ветви государственного управления были противопоставлены друг другу. Троцкий Ленину осенью 1922 года понадобился не как преемник, а как противовес непомерно укрепившемуся Сталину.

Ошибочно думать, будто Ленин уже покончил счеты с жизнью и судорожно искал себе преемника. Никаких признаков такого поиска нет. Предложив уволить Сталина с поста Генсека, он никого не выдвинул взамен. Конечно, Ленин надеялся выздороветь – ему уже столько раз это удавалось – и вновь навести порядок в ЦК, поставив на место зарвавшихся младших коллег. «Его внешняя скромность часто могла быть очаровательной, – писал Роберт Сервис, – но под ней таилось высокомерие человека, уверовавшего в свое природное право быть верховным вождем» 2693. Полагаю, из «Завещания» мог следовать только один вывод: в стране нет никого, кроме Ленина, кто был бы достоин ею управлять.

Старик намеревался править сам.

Утром 6 марта 1923 года Мария Ильинична сидела у постели брата. «Перебирали минувшее».

«В 1917 году, – говорил Ильич, – я отдохнул в шалаше у Сестрорецка благодаря белогвардейским прапорщикам. В 1918 году – по милости выстрела Каплан. А вот потом случая такого не было…» 2694

Дневник врачей зафиксировал момент, когда для Ленина наступил новый, последний этап жизни. Доктор Кожевников приехал в час дня: «Вид сегодня у В.И. неважный, но все-таки немного лучше, чем был вчера. Настроение не веселое, но и не очень плохое… Его посадили в передвижное кресло и прокатили по всей квартире. После нашего отъезда В.И. не захотел обедать, а заснул. Поспал 2 часа. Когда проснулся, позвал сестру, но почти не мог с ней разговаривать. Он хотел попросить сестру позвать Н.К., но не смог назвать ее имени. Когда пришла Н.К., В.И. почти ничего не мог сказать.

Мы приехали с В. В. Крамером в 5 ½ часов. В.И. лежал с растерянным видом… В.И. волнуется, пытается говорить, но слов ему не хватает. “Ах, черт, вот какая болезнь. Это возвращение к старой болезни”». Дали таблетки йодфортана, вспрыснули внутривенно папаверин. «В скором времени речь начала улучшаться, В.И. немного успокоился… В 9 часов я звонил М.И., и она сообщила, что В.И. успокоился и заснул» 2695. Но, когда проснулся, врачи зафиксировали полную потерю речи и полный паралич правых конечностей 2696.

Кожевников продолжал скрупулезно вести свой дневник. 7 марта утром: «При разговоре часто подыскивает слова. Настроение плохое. Вчерашний спазм произвел на В.И. очень тяжелое впечатление». Вечером пригласили вновь: «В.И. лежал с сильной головной болью, был бледен, лицо страдальческое». Восьмого марта чувствовал очень плохо, бил озноб. «Лежал под тремя одеялами… Лицо утомленное, глаза грустные».

Девятого марта – плохо, уже в 8.45 по вызову Крупской врачи в Кремле. «Речь у В.И. плохая, артикуляция неотчетливая, и слова В.И. труднее находит, говорит одни слова вместо других… Несколько раз говорил: “вот речь, речь надо править”. Н.К. сообщила, что утром В.И. совершенно нельзя было понять».

Десятого марта в два час дня – «спазм, на этот раз более сильный и более длительный, повлекший за собой полную афазию». Вечером: «Ни одной связной, хотя бы и короткой фразы сказать не может… Никого из близких В.И. видеть не хочет. Каждый раз, когда входят медсестры или мы, В.И. пытается что-нибудь сказать. Из этого ничего не выходит, это волнует В.И., и, по-видимому, поэтому он не хочет видеть близких, т. к. видеть и не разговаривать для него слишком тяжело… Когда вошла сестра Е.И., В.И. ей сказал “смертельный ток”» 2697. После этого отказался принимать пищу.

Cобралось Политбюро c участием докто-ров. Те не исключали скорой кончины Ленина. Было введено круглосуточное дежурство врачей. Розанов увидел Ленина «11-го числа и нашел его в очень тяжелом состоянии: высокая температура, полный паралич правых конечностей, афазия. Несмотря на затемненное сознание, ВИ узнал меня, он не только несколько раз пожал мне руку своей здоровой рукой, но, видно довольный моим приходом, стал гладить мою руку. Начался длительный, трудный уход за тяжелым больным» 2698. Вечером совещание – Зиновьев, Троцкий, Сталин, Рыков, Молотов, Дзержинский. Приняли «непротокольное постановление»: утвердить предложенное Троцким правительственное сообщение. «Переговоры с Н.К. и М.И. о других вопросах отложить до первых заключений Ферстера… Переговоры с Ферстером поручить прежней тройке: Троцкий, Сталин, Зиновьев». Учредили тройку ПБ – Дзержинский, Зеленский, Склянский – «для подготовки необходимых мер в случае каких-либо замешательств» 2699.

Ушла написанная Троцким шифротелеграмма: «Только для президиумов губкомов, обкомов и национальных ЦК. Политбюро считает необходимым поставить вас в известность о наступившем серьезном ухудшении в состоянии ВИ. Т. Ленин почти утратил способность речи при сохранении ясного и отчетливого сознания. Врачи признают положение тяжелым, не отказываясь, однако, от надежды на улучшение. В тревожные для партии и революции дни ЦК твердо рассчитывает на величайшую выдержку и сплоченность всех руководящих организаций партии… По поручению Политбюро секретарь ЦК И. Сталин» 2700.

Ферстер и его коллега-терапевт Миньковский приехали в Москву 12 марта. Сначала их отвели в Политбюро, затем – к Ленину, у которого обнаружили «почти полную афазию» и «ясное сознание». Вечером пациент смог говорить отдельные слова и обрывки фраз.

А четырнадцатого марта вышел специальный номер «Правды», посвященный 25-летию I съезда РСДРП, где отметились статьями все руководители, первополосные материалы написали Каменев и Зиновьев. Но внимание всей страны привлекли, во‑первых, материалы 9-й полосы, где были впервые опубликованы медицинские заключения о значительном ухудшении здоровья Ленина за подписями Миньковского, Ферстера, Крамера, Кожевникова и Семашко. А, во‑вторых (а может, и во‑первых), статья Радека на четвертой полосе под названием «Лев Троцкий – организатор побед», где не раз использовались слова «великий» и «гений».