Кристиан Жак - Мистерии Осириса: Огненный путь

Крепость казалась по-прежнему целой.

Провозвестник увидел, как египетские солдаты вытаскивали трупы воинов Куша и складывали их друг на друга перед кремацией. Труп Триаха тоже ждала подобная участь.

– Это катастрофа, – тяжело вздохнул Бешеный. Нубийской армии, на которую так рассчитывал Провозвестник в своей борьбе против Сесостриса, больше не существовало.

– Давайте уйдем отсюда, господин. Вернемся в Мемфис. Там вы будете в полной безопасности.

– Ты забываешь о чреве порогов! Сесострис, опьяненный своей победой, попытается завоевать территории, которые находятся позади!

– Даже с помощью львицы мы можем не суметь отбить его атаки.

– Не сомневайся, мой храбрый друг. Он – всего лишь фараон. Я – Провозвестник. Его царство заканчивается, а мое начинается. Разве может такое незначительное событие поколебать твою веру?

Шаб Бешеный устыдился своей слабости.

– Мне еще предстоит так много работать над собой, господин! Не сердитесь на меня!

– Я прощаю тебя.

Вернувшись в свой лагерь, Провозвестник вызвал к себе Кривую Глотку и расспросил его о расположении египетских позиций. По словам Кривой Глотки, большая часть солдат находилась в крепости Бухен, но один отряд сторожил соседний островок, где располагались мастерские по ремонту судов.

– Убей всех, кого там встретишь, и подожги здания, – приказал Провозвестник. – Сесострис поймет, что сопротивление далеко еще не подавлено. Его интендантские службы будут дезорганизованы, а этот неожиданный удар подорвет боевой дух солдат.

– Уж я повеселюсь! – пообещал Кривая Глотка, с восторгом предвкушая свое злодеяние.

Секари подскочил в постели.

– Какой кошмар! Мне приснилось, что я жую огурец! Это плохое предзнаменование. Нас ждут серьезные неприятности.

– Да спи ты! – посоветовал ему Икер, который никак не мог проснуться после тяжелого дня.

– Не смейся над снами! Кстати, посмотри: Северный Ветер и Кровавый тоже проснулись и встали.

Царский Сын недоверчиво посмотрел на животных.

Двое друзей волновались, устремив взгляд на реку.

– Что-то не так. Интересно, куда смотрят часовые?

– Сиди здесь, я проверю сам.

Секари осторожно подкрался к мастерской.

Часовой исчез, словно его и не было.

Секари бегом бросился к палатке, где спали пехотинцы.

– Подъем! – приказал он. – И все врассыпную! На нас напали!

Только египтяне выскочили из своей палатки, как она с нескольких сторон вспыхнула. Ее подожгли головорезы Кривой Глотки, который был уверен, что изжарит спящего врага.

Завязался жестокий рукопашный бой, исход которого предрешить было трудно.

Секари в беспокойстве вернулся к Икеру. На того в этот момент бросились двое сирийцев. Гибкий и быстрый юноша уворачивался от их кинжалов. Секари уложил одного, Кровавый опрокинул второго и впился ему зубами в горло.

Уже горели три корабля…

Бандитам не удалось добиться полной неожиданности удара, к тому же их было недостаточно, чтобы сражаться с египетским гарнизоном. Несмотря на потери, он брал верх.

При свете пламени Икер узнал волосатого предводителя, который только что поджег четвертое судно.

– Кривая Глотка!

Тот обернулся.

– Чтоб ты сдох, проклятый писец!

Он метнул кинжал, Икер едва успел сделать резкое движение вправо, и лезвие по касательной задело щеку Икера.

Кривая Глотка нырнул в реку и исчез.

Фараон лично возглавил ритуал похорон офицера, убитого во время штурма несчастной деревни у Бухена. После опознания останков специалист по мумифицированию прикрепил на свое место голову. Гражданским убитым также были устроены достойные похороны.

Присутствие Сесостриса успокаивало солдат, но жестокость врагов смущала. Но уничтожение орд Триаха доказало им верность выбранной фараоном стратегии.

Рядом с Сесострисом неотступно находился Царский Сын Икер, только что отразивший неожиданную ночную атаку. Конечно, горько было сознавать, что погибло несколько воинов и три корабля, но все же планы врага были сорваны.

– Покоя не будет, – предупредил Сесострис. – Настало время перехода через чрево порогов.

Беспокойный шепот пронесся по рядам.

– Я пойду первым, со мной пойдет Икер. Всем надеть защитные амулеты и строго следовать приказам генерала Несмонту.

Оставшись один на один с Сесострисом, Икер увидел, что тот написал несколько слов на золотой дощечке, которая воплощала его могущество великого жреца Абидоса.

Почерк фараона изменился, и появились другие знаки, заменившие те, что он начертал. Потом все перемешалось, и дощечка снова стала чистой.

– Невидимый мир отвечает на жизненно важные вопросы, – сказал фараон. – Завтра, еще до рассвета, мы поплывем через чрево порогов.

– Но оно не судоходно, Великий Царь!

– В этот час оно будет судоходно. Четыре силы осуществят этот акт справедливости: способность освещать тьму, благородство, способность проявлять силу и владение элементами мира [12]. Квинтэссенцией созидательных сил мира является жизнь. Она является одновременно самой тонкой и самой действенной силой. Она пронизывает нас в каждый момент, но кто осознает это? Ра, божественный свет, озаряет наш разум во время череды своих посвящений. Когда твоя душа-птица просыпается, ты можешь достичь неба, перейти от видимого мира к невидимому и вернуться обратно. Путешествие из одного мира в другой позволяет тебе не становиться рабом человеческой посредственности и избавиться от рабства времени. Смотри поверх событий, старайся видеть сквозь них, умей различать дары неба.

– А разве львица не победит тысячи армий?

– Она – Секхмет, повелительница сил. На шее у тебя амулет в виде скипетра секхем – владение силой. А я управляю этим скипетром для освящения жертвоприношений. Львицу Секхмет уничтожить невозможно. Но поскольку ее власть была извращена Провозвестником, я должен вернуть ей ее истинное место.

Секари было холодно, просто зуб на зуб не попадал!

Это надо же, в самый разгар лета над вторыми нильскими порогами занималась ледяная заря, такая непохожая на теплые зори Египта! Это, вне всякого сомнения, новое злодеяние Провозвестника.

Пять первопроходцев смотрели на чрево порогов: Сесострис, Икер, Северный Ветер, Кровавый и Секари. Египетская армия шла в обход по пустыне.

Посвященный в члены Золотого Круга Абидоса, Секари знал, как велика власть фараона. Но теперь, перед этими стенами высоких скал и бурных вод, его одолевали сомнения. И все-таки он когда-то принес присягу, поклялся идти за фараоном везде, куда потребуется. И этот пейзаж, каким бы чудовищным он ни был, не заставит его отступить. Свое слово он давал не взаймы, а навечно. И клятва теперь превратится из слова в реальную смерть.