Антал Серб - Призраки замка Пендрагон. Ожерелье королевы

— Я думаю, сейчас ее величество меньше чем когда бы то ни было нуждается в новых драгоценностях. А о деньгах она ничего не говорила?

— Но ведь вы давно получили то, что вам причиталось.

— О, мадам, вы глубоко ошибаетесь. Мне еще причитается весьма значительная сумма.

— Как это понимать?

— Кажется, я вынужден буду выдать чужую тайну. Видимо, королева не всегда откровенна с вами. Она купила мое ожерелье.

— Как? Ведь вам его вернули. Король хотел купить ей это ожерелье в подарок, но она отказалась.

— Ну и что? А потом передумала.

— Не может быть. Она бы обязательно поставила в известность короля. И вообще, я ни разу не видела этого ожерелья среди ее драгоценностей.

— Я сам был удивлен. Королева обещала надеть ожерелье в день Сретения…

— Когда королева сообщила вам о своем решении купить ожерелье?

— Лично со мной она об этом не разговаривала.

— А кто был посредником?

— Кардинал Роган.

— Королева за последние десять лет не перемолвилась с ним ни единым словом. У меня такое ощущение, что вас обвели вокруг пальца, дорогой Бомер.

— Королева только делает вид, будто она не ладит с его высокопреосвященством, а на самом деле у них вполне нормальные отношения.

— Друг мой, вы совершенно не разбираетесь в придворной дипломатии. Зачем же королеве делать вид, что она третирует столь известную особу? Монархи наоборот стараются показать, что они со всеми в прекрасных отношениях. Ваши утверждения лишены всякого смысла. Получается, что королева четыре года делает вид, будто не хочет ни купить, ни принять в подарок ваше ожерелье, а потом вдруг покупает его и делает вид, будто не помнит об этом. Да вы просто подвинулись рассудком, дорогой Бомер. Вас облапошили, впутали в аферу, и мне прямо-таки страшно за вас и за ее величество. Ведь я спрашивала вас об ожерелье полгода назад, и вы ответили, что продали его турецкому султану.

— Я сказал это, повинуясь воле королевы. Она передала мне через господина кардинала, чтобы я всем отвечал, что ожерелье продано.

— А он-то каким образом получал указания от королевы?

— В письменном виде. Я вынужден был показать некоторые из этих писем своим кредиторам, чтобы успокоить их.

— Выходит, вы так и не получили ни гроша?

— Получил всего тридцать тысяч, да и то ассигнациями. Эти деньги были переданы мне через господина кардинала. Королева встречается с ним тайком от всех, можете не сомневаться. Его высокопреосвященство сказал мне, что она в его присутствии достала бумажник с деньгами из находящегося в ее будуаре секретера севрского фарфора.

— Все это ложь. И вы совершили величайшую оплошность: ведь вступая в должность придворного ювелира, вы присягали на верность как королеве, так и королю и тем не менее не сообщили его величеству о столь важных событиях.

Мое замечание совершенно ошеломило этого опасного дурака, и он в растерянности спросил, что же теперь делать. Я посоветовала ему незамедлительно отправиться к министру полиции барону Бретею и рассказать все без утайки, положившись на его милость. Но Бомер начал упрашивать меня, чтобы я сходила к королеве и уладила это дело без лишнего шума. Я отказалась, сочтя неблагоразумным ввязываться в такую аферу».

Если мадам Кампан точно воспроизвела состоявшийся диалог, то тут возникают два предположения. Либо Функ-Брентано ошибся и Жанна не сообщила Бомеру, что подпись королевы на договоре поддельная, и в таком случае он действительно верил, что имеет дело с королевой. Либо все-таки сообщила, но Бомер понял так, что королева сама попросила кого-то расписаться за себя, то есть заранее оставила себе шанс при случае выказать полную непричастность к происходящему. Конечно, это тяжелое подозрение, но Марию Антуанетту в ту пору подозревали и в более тяжких грехах. Бомер мог окончательно укрепиться в своих подозрениях после того, как королева ни словом не отреагировала на его благодарственное письмо и не потребовала разъяснений, то есть молчаливо признала, что ожерелье у нее. Какая все-таки ужасная атмосфера недоверия окружала Марию Антуанетту! Впрочем, Бомер — это тоже Фигаро, и нет такой гадости, в которой он не подозревал бы своих господ.

А тем временем Жанна не сидит сложа руки. Она дает Рето де Вилье 4000 ливров и велит ему исчезнуть, не желая, чтобы тот снова угодил в полицию и сморозил какую-нибудь глупость. А затем приглашает к себе кардинала для срочного разговора и сообщает ему, что ее преследуют недоброжелатели, обвиняя в бестактности и распространении ложных слухов (это звучит довольно убедительно), поэтому она в собственном доме не чувствует себя в безопасности и должна где-то спрятаться. Жанна просит кардинала, чтобы он приютил ее у себя во дворце, и, получив согласие, в одиннадцать вечера в сопровождении верной горничной тайком пробирается в свою тайную обитель. Этот ход конем преследовал двойную цель. Во-первых, Жанна хотела окончательно усыпить бдительность кардинала: ведь если б у нее совесть была нечиста, разве она обратилась бы к нему с просьбой предоставить ей убежище? А во-вторых, она испытывала острую потребность еще крепче привязать Рогана к своей колеснице, чтобы в случае опасности укрыться за его спиной и взвалить на него всю ответственность.

На другой день Роган позвал к себе Бомера, но тот, сославшись на занятость, послал к кардиналу своего компаньона Боссанжа. Ювелир с места в карьер задал интересующий его вопрос:

— Ваше высокопреосвященство, уверены ли вы в том человеке, который посредничал между вами и королевой?

Роган высокомерно заявил, что никогда не связывается с людьми, которым нельзя доверять, а тем более когда речь идет о поручениях столь деликатного свойства. После этого он вызвался похлопотать перед Сент-Джеймсом, чтобы тот предоставил ювелирам отсрочку. Через несколько дней он действительно встретился с банкиром в какой-то компании и попросил его проявить немного терпения.

А Жанна шестого августа поехала домой, в Бар-сюр-Об. Почему же она не сбежала, не уехала, например, в Англию? Что это: святая наивность и нежелание смотреть правде в глаза или же хитроумный расчет? Может, она считала, что ее бегство стало бы равносильно саморазоблачению, тогда как здесь, во Франции, у нее еще оставался шанс подставить под удар Рогана. И как знать, может быть, Рогану с помощью его влиятельных родственников удастся замять это дело, не доводя до огласки. А тогда и ей наверняка удастся избежать неприятностей. Впрочем, беспокоиться пока рановато, есть еще время…

А Роган в эти дни предавался тягостным раздумьям. Опасения ювелира вселили в его душу тревогу, и в конце концов он решил обратиться за советом к Калиостро. Великому магу почти ничего не было известно обо всей этой истории с ожерельем, что со всей очевидностью выяснилось в ходе дальнейших событий. Жанна явно не желала впутывать сюда еще одного мошенника и не раз предупреждала Рогана, чтобы он ничего не говорил Калиостро.