Олег Суворов - Орден Казановы

— Простите, — нетерпеливо перебил Гурский, — не очень понял, каким...

— В том-то и дело, Макар Александрович, но, как же произошло, никто до сих пор не понял! Этот загадочный субъект с помощью какого-то немыслимого гипнотического воздействия сумел внушить охранникам, что он и есть старичок уборщик — и это при том, что они ничуть не были похожи!

— Выходит, что в некоторых случаях не нужны никакие пассы, мышечное расслабление или частичное погружение в сон, ведь охранники-то не спали!

— В этом-то вся и загадка! Получается, что гипнотическое воздействие может быть и мгновенным. Собственно говоря, ещё в середине прошлого века гипнотическое воздействие на человека, не находящегося в особом состоянии, было принято называть суггестией, то есть внушением. Правда, впоследствии эти термины перестали разделять. Хочу ещё добавить, что если самым сильным видом гипноза пилит и самовнушение, которым в совершенстве владеют те же индийские йоги, то самыми опасными — так называемый аблативный гипноз и сомнамбулизм. В первом случае даже не требуется присутствие гипнотизёра, поскольку человек уже полностью подчинён тем мысленным командам, которые тот ему передал, и механически выполняет все порученные действия. Во втором случае гипнотизируемый находится в таком состоянии, что из всех внешних воздействий способен реагировать только на команды гипнотизёра.

— Мне известен и ещё более опасный вид гипноза, — задумчиво заметил Гурский. — Это массовый гипноз религиозных сект или революционных ячеек.

— Готов с вами согласиться, — кивнул профессор Слоним. — Что вас ещё интересует?

— Кажется, Анатолий Фёдорович, что благодаря вашей замечательной лекции я всё же понял.

Действительно, та догадка, что посетила Макара Александровича ещё во время знакомства с Зинаидой Водопьяновой, теперь окончательно перерос ла в уверенность. Морев оказался гораздо более умным и опасным злодеем, чем обыкновенный террорист, который всем видам воздействия предпочитает «шумовые эффекты»!

Вполне возможно, что Морев воспользовался методами профессора Ферингтона и развил в себе сверхъестественные гипнотические способности, после чего решил последовать примеру Распутина и покорить своей воле самого «Державного Кормчего Русской Земли» — как восторженно именовали Николая II верноподданные газеты. И если у него всё получится, то одним только внушением можно будет добиться гораздо большего, чем очередным цареубийством. Вот только чего хотел добиться и какие цели ставил перед собой «господин П.Д.» или «подручный дьявола», как мысленно величал следователь своего давнего уголовного оппонента?

— Пожалуй, у меня остался только один, но едва ли не самый главный вопрос, — медленно произнёс Гурский, вскидывая задумчивые глаза на собеседника. — Каким образом можно противодействовать гипнозу, если нет возможности не допустить контакта между гипнотизёром и гипнотизируемым?

— Боюсь, что не знаю, — развёл руками профессор Слоним, особенно если данный человек даже не подозревает о том, что его пытаются гипнотизировать. Единственное, что я могу здесь сказать, так это сослаться на пример йогов. Когда человек обладает внутренней свободой личности, психически уравновешен и в совершенстве владеет искусством самогипноза, при желании достигая любого психофизиологического состояния, то загипнотизировать его со стороны вряд ли возможно. Кстати, те же йоги, отдавая себе мысленный приказ, могут тут же засыпать на строго определённое время и просыпаться вовремя. Как жаль, — улыбнулся он, — что я в своё время не научился этому искусству и теперь пал жертвой старческой бессонницы.

— И не вы один, Анатолий Фёдорович, не вы один! — рассеянно заверил Гурский, думая про себя о том, что до йогов российскому императору далеко.

Макар Александрович был настолько озабочен тем, как не допустить при императорском дворе очередного и, возможно, самого опасного! — сеанса гипноза, что его не развеселила даже не к месту явившаяся шаловливая мыс лишка: если в молодости в качестве главного средства обольщения прекрасного пола он прибегал к своему естественному мужскому обаянию, то не пора ли теперь переходить на средства искусственные и всерьёз взяться за изучение того же гипноза?

Гурский уже собирался покидать гостеприимный дом Слонима, как вдруг заметил на его письменном столе тонкую брошюрку, изданную на грубой серой бумаге и озаглавленную Н. Ленин «Марксизм и восстание». Один только вид подобной «мерзости» поразил следователя до глубины души.

— Неужели вы это читаете, Анатолий Фёдорович?! — с невыразимым упрёком в голосе воскликнул он, тыча пальцем в брошюру.

— А что вас так удивляет, Макар Александрович, — невозмутимо отозвался профессор. Да, я изучаю современных марксистов — и что?

— Этих господ надо не изучать, а бороться с ними всеми доступными средствами! — в сердцах воскликнул Гурский. — И мне даже странно, что столь очевидные вещи приходится говорить такому умному человеку, как вы.

— Вы имеете в виду борьбу с идеями или их носителями? — вежливо уточнил Слоним.

— А разве это не одно и то же?

— Отнюдь. По моему мнению, теоретики-мысли тли вроде Маркса вряд ли могут и должны отвечать за деяния своих фанатичных поклонников, каким мне представляется господин Ленин. Иначе Господу нашему Иисусу Христу пришлось бы отвечать деяния святой инквизиции!

— Не могу с вами согласиться, — решительно покачал головой Макар Александрович. Почему поклонники того же Будды никого не сжигали на кострах во имя торжества его учения о нирване? Любая идея — это зерно, из которого может вырасти или благородное растение, или ядовитый сорняк. Поэтому любой господин теоретик обязан продумывать до конца, к чему могут привести логические выводы из его учения. Не сомневаюсь, что господин Маркс, говоря о пролетарской революции, прекрасно понимал — подобные потрясения не обходятся без моря крови. Да и Господь наш Иисус Христос неоднократно проявлял совершенно революционную нетерпимость, а его фразу: «Кто не с нами, тот против нас» вполне могут взять своим девизом многие современные террористические организации. Так что ответственность за высказываемые идеи непременно должна быть... «вплоть до уголовной», чуть было не закончил следователь, но вовремя остановился.

Профессор Слоним выглядел утомлённым, поэтому не пожелал вступать в новый спор. Однако, как с горечью отметил Гурский, впервые за все тридцать с лишним лет их знакомства, они простились довольно холодно [30] Кстати, реальный прототип профессора Слонима — А.Ф. Кони — после Октябрьского переворота остался в Советской России и даже перешёл на службу к большевикам, видимо, надеясь привить новой власти уважение к законности. Можно даже не упоминать о том, что у него из этого получилось. .