Юрий Сумный - Хазарский пленник

— Присмотри за моей арабкой, — доверительно попросил измученный гонец стражника, прощаясь. — Жаль клячу, загнал по прихоти чёртовых стратегов!

Арабка чистых кровей действительно выдохлась, и гонцу сменили лошадь. Едва передохнув, воин вскочил в седло и отправился дальше, оставляя старшин в растерянности. Приказание противоречило тактическим основам, но воины поспешно покинули городок, ибо в этом случае у них оставались шансы уцелеть. Не вняв приказу, они обрекали себя на славную гибель. Кому нужна такая слава? К тому же надеяться на то, что Владимир обломает зубы, поедая одинокие орешки, наивно.

Несколько гарнизонов Владимиру удалось выманить из укреплённых городков и пленить практически без боя, застав на марше, применяя столь нехитрую уловку.

Но кто же мог предположить, что у русских найдутся знатоки византийского двора, осведомлённые обо всём, о всяческих мелочах, даже о кличках императорских фаворитов. Что они с лёгкостью оставят в незнакомом гарнизоне чистокровную лошадь? Всё, всё в повадках гонца говорило о его принадлежности к столичному кругу. Но оказалось ложью.

Гораздо сложнее Владимиру пришлось под Переяславцем на Дунае, ибо здесь собрано войско Склира. Ложные гонцы не годились, потому что Василий Склир подчинялся лишь императору и всех гонцов Константинополя знал лично. Тем не менее и здесь приходилось хитрить. В город стали поступать письма от князя Владимира, в которых завоеватель перечислял договоры, нарушенные Византией, призывал болгар поддержать справедливые требования и обещал сложившим оружие свободу. Далее в каждом письме — а их доставляли в город и беженцы, и отпущенные византийцы, проносили тайно болгары, отдавая лишь болгарским ратникам, — описывались причины похода, связанные с поисками истинного бога, с явленными чудесами и прочей мистикой, которая так люба простолюдинам.

Склир на письма не отвечал, но ждал помощи от Константинополя, рапортуя захворавшему Иоанну Цимисхию о неудачах. Имея всего восемь тысяч пехотинцев и две тысячи тяжёлых катафрактов, не доверяя болгарским войскам, Василий опасался открытого боя с Владимиром, тем более слухи о численности русской рати весьма противоречивы.

Настал день, когда войско Владимира подошло к городу.

Неторопливо разбивали лагерь, рыли рвы, располагаясь весьма далеко от стен, не позволяя сосчитать воинов, избегая опасности скорого удара, который мог нанести Василий. К воротам приближалась группа русских всадников, среди которых выделялся князь Владимир. Ибо на нём не было ни брони, ни кольчуги, лишь светлая рубаха да перехваченные шнурком волосы, казавшиеся более тёмными, чем короткая борода. Василий вспомнил, как византийские вельможи описывали князя Святослава, прибывшего на переговоры в лодке. Тогда князь сидел среди прочих на вёслах, имел такую же рубаху, как и другие, единственным его украшением было кольцо в ухе с вкрапленным красным камнем и двумя жемчужинами.

— Последний раз обращаюсь к вам, неразумные! — прокричал Владимир, стоя так плотно с соседними воинами, а всего подъехало пятеро, что бока лошадей касались при дыхании. — Сложите оружие! Вы стоите за кривду! Мало того, выступаете против божественных предначертаний!

— Ступай прочь! Собака! — прокричал ратник со стены. Василий даже узнал его, но вспомнить имя не мог, да и не пытался. Ему показалось, что именно этот момент является ключевым, случайная ошибка самоуверенного князя может стать роковой. Одна стрела, всего один меткий выстрел — и ход событий покатится по другому руслу. История знает множество примеров, когда потеря вожака рушила блестящие планы, гибель повелителя приводила к развалу империй. Кто сказал, что убивать врага недостойно? Где знаки, поднимаемые на копьях при проведении мирных переговоров, кто обещал князю неприкосновенность? Не успел он отдать приказ, как несколько стрел сорвались со стены и устремились к всадникам. Попасть в неподвижную цель гораздо проще, а посланцы даже не пытались уклоняться. Все воины осаждённого городка с интересом наблюдали за противником, многие видели русских впервые, зная о воинственном народе лишь со слов старших.

— Сдохни! — прокричал тот же воин и вслед за первой пустил вторую стрелу, глубоко склонившись со стены.

Далее происходило невероятное. Всадники, чьи лица трудно разглядеть из-за низко надвинутых шлемов, четверо спутников князя, поспешно развернулись. Одного или двух ударили стрелы, но кольчуги, пластины брони, в мастерстве изготовления коих славяне весьма искусны, выдержали удары. Лишь князь Владимир расхохотался, когда его конь вздрогнул, приподнялся на дыбы, словно танцуя, а всадник едва удержался в седле.

Странно, стрелы должны были поразить врага. Но конь! Животное показало собравшимся на стенах самый загадочный танец, и эти движения отвели угрозу. Стрелы скользнули по плащу князя, на глазах у всех, словно были шуткой друзей. Мелочью, о которой не стоит беспокоиться.

Василий видел не осознавая, не умея объяснить происходящее, стрелы не смогли пробить мягкую, трепещущую рубаху. Так повернулся конь, так легли складки плаща, так пошутил ветер, или здесь проявилось колдовство? А Владимир припал к шее боевого коня и прошептал ему что-то ласковое, и в простоватом жесте виделась нежность, понятная каждому всаднику. Ведь боевой конь — верный друг, и только заносчивые столичные бездельники не ведают, как много зависит от понимания, сочувствия, любви меж всадником и его верным помощником. Враги? Да, русские враги, но сейчас на стенах ему готовы пожать руку многие! Пожать как побратиму, как близкому. Ведь по тому, как ты относишься к жене, детям, старикам, можно судить, кто ты, верно? А уж по отношению к лошади, собственному щенку прекрасно видно душу хозяина. Воины признали эту душу... и невольно возникшее уважение никак не радовало Склира.

Говорили разное, но никто не знал правды. Однако все видели — неведомая сила спасает врага, хранит его, возвеличивая как святого.

— Мой бог хранит меня! — крикнул князь, разворачиваясь. Он ловко свесился с седла, на миг показался мускулистый торс, никакой кольчуги снизу не было, поднял стрелу и, вскинув её в руке, поскакал прочь. — Стреляйте, стреляйте в спину, малодушные. Недолго осталось...

Владимир не мог признаться даже близким в собственной глупости. А как иначе назвать мальчишескую выходку у ворот? Он знал, что в сражениях не место благородству, о том же твердил Калокир. И всё же отказался надеть кольчугу.

А у ворот отпустил повод и дал коню волю, стараясь вжиться в его душу, услышать нутром, как мог лишь он один, как научился в детстве, пристально наблюдая за каждым движением любимца. Важно ли, что он шепнул коню? Говорят, кони не понимают слов. Команды — да, но откровений — нет.